Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди

Раззаков Федор Ибатович

— Столько, сколько мне.

— Ну, ще молодой. Хай рискуить.

— Пап, тридцать семь лет — это уже совсем не молодой…

— Дочурка, як ты считаешь, если ты з етим директором справисся, "народную" дадуть?

— Опять? Я ж тебя просила, папа…

— Мне так хочется, дочурка, дожить до "народной". Народная актриса! Значит, ее, дочурка, увесь народ любить…"

К сожалению, отец Гурченко не дожил до того момента, когда его дочери присвоили звание "народной", — это была их последняя встреча. Впрочем, не будем забегать вперед.

В тот же день 12 июня в Москве, на Новодевичьем кладбище, состоялись похороны пяти летчиков, погибших девять дней назад во Франции

во время демонстрационного полета в Ле-Бурже. Советские газеты хоть и писали об этой трагедии, но очень скупо, как бы сквозь зубы. О причинах катастрофы ничего не сообщалось, лишь приводились некоторые странности в ходе расследования причин трагедии: например, говорилось о том, что "черный ящик" был найден в саду одного из домов в Гусенвилле, но он был уже кем-то (!) вскрыт и фотопленка засвечена, а магнитофонная лента исчезла. Власти обратились к жителям города вернуть похищенное, но на этот призыв так никто и не откликнулся. Стоит отметить, что до этого случая нечто подобное в Ле-Бурже уже происходило: 4 июня 1967 года разбились французский самолет и американский вертолет.

14 июня в Мосгорсуде был объявлен приговор Александру Столярову, полгода назад вздумавшему повторить путь маньяка Ионесяна, больше известного под прозвищем "Мосгаз". Как мы помним, в сентябре-октябре 72-го Столяров под видом сантехника технадзора проникал в квартиры пожилых москвичей, убивал их и грабил. Таким образом от его рук погибли две женщины. Несмотря на то что Столяров чистосердечно признал свою вину и даже оказывал помощь следствию, суд приговорил его к высшей мере наказания — расстрелу.

15 июня на "Мосфильме" состоялось заседание худсовета, на котором обсуждались кинопробы, представленные Андреем Михалковым-Кончаловским к его будущему фильму "Романс о влюбленных". Как мы помним, подготовительный период у фильма начался в декабре 72-го, но в начале марта следующего года был приостановлен из-за болезни Кончаловского. Он проболел до 6 мая, после чего вновь началась активная работа. Актриса на главную женскую роль (Таня) была найдена одной из первых — Елена Коренева, а вот с героем (Сергей) были сложности. За это время перепробовали несколько десятков молодых и перспективных актеров, но никто не устроил Кончаловского. Пока наконец на съемочной площадке не появился актер МХАТа Евгений Киндинов. Его режиссер и выбрал. Однако в июне случилось непредвиденное: Киндинова выбрал на главную роль в своем фильме и режиссер Александр Митта (он. собирался снимать мелодраму "Москва, любовь моя"), и в возникшей ситуации требовалось вмешательство третейского судьи — художественного совета. На его заседании от 15 июня Кончаловский взывал: "Киндинова утвердили на главную роль у Митты. Но я полагаю, что у нашей группы есть приоритет, мы первые пригласили Киндинова сниматься. Сам Киндинов из двух картин выбрал нашу. Я прошу художественный совет помочь нам отвоевать актера. Пять месяцев мы его искали, а до съемок — две недели…"

Просьба Кончаловского не осталась без внимания: Киндинова оставили за ним, а Митта пригласил в свою картину Олега Даля. Но тот тогда снимался в 5-серийном боевике "Вариант "Омега" и совмещать два фильма был не в состоянии. Тогда возникла другая кандидатура — Олег Видов, который был суперпопулярен и к тому же имел за своей спиной жену — дочку генерала КГБ, близкой подругой которой была сама Галина Брежнева. Шутники даже подкалывали Митту по этому поводу: дескать, теперь фильм у тебя будет "видовой".

Тогда же Кончаловский нашел для своего фильма и композитора — Александра Градского. Причем возникла эта кандидатура совершенно неожиданно, с невольной подсказки

композитора Мурада Кажлаева, который в первоначальном варианте должен был писать музыку к фильму. Однажды он повел Кончаловского в Дом звукозаписи, чтобы показать ему певца, который по своим голосовым данным наиболее близко подходил к задуманной Кажлаевым музыке "Романса…". Через окошко аппаратной они увидели длинноволосого юношу, который в эти минуты записывал свои рок-песни (как мы помним, Градский в те годы возглавлял рок-группу "Скоморохи", параллельно учась в Гнесинском, на оперном факультете). Но когда ему сообщили, что по его душу пришли два именитых человека — режиссер и депутат Верховного Совета (Кажлаев был еще и секретарем Союза композиторов), он проявил завидное спокойствие и попросил их… подождать, пока он не закончит со своими делами. Гости удивились, но просьбу юноши выполнили.

Ждали они его больше сорока минут. Первым не выдержал Кажлаев, который с кавказским темпераментом заявил: "Это издевательство! Почему мы должны его ждать?" Он уже повернулся, чтобы уйти, но Кончаловский схватил его за локоть. Довод режиссера был веским: "Мурад, почему мы должны уходить, если уже столько времени прождали? Дело важней эмоций". Кажлаев согласился задержаться еще на несколько минут. К счастью, их вполне хватило Градскому, чтобы окончательно разделаться со своими делами и выйти к гостям. Правда, Кажлаев разговаривать с ним уже не мог — настолько был зол на парня. Поэтому говорить пришлось одному Кончаловскому. Итогом того разговора стал следующий результат: Градский согласился спеть песни, которые Кажлаев собирался написать к ленте. Встретиться договорились через пару-тройку недель. Но потом случилось неожиданное.

У Кажлаева внезапно появились новые планы, которые никак не пересекались с работой в кино. Поэтому от сотрудничества с Кончаловским он отказался, и тому пришлось вновь ломать голову над тем, кого пригласить вместо него. А поскольку времени было уже в обрез — приближался съемочный период, — он рискнул предложить эту работу Градскому: дескать, тот и напишет песни, и сам же их споет. Правда, было сомнение, что сам Градский, опасаясь провала, может от этой идеи отказаться. Но он согласился неожиданно легко. Его не испугало даже то, что он никогда до этого музыку к кино не писал. Кончаловского он просто сразил своим ответом: "Мне все запросто. Я — гений". Как вспоминает сам А. Михалков-Кончаловский:

"Работа у нас начиналась с того, что он играл какую-нибудь тему, а я слушал. Одну, другую, третью — песен у него насочинено было штук четыреста. Вдруг чувствую, что-то похожее на то, что надо: "Та-ра-та-та. Та-ра-та-та". И еще в другой теме что-то забрезжило: "Та-ра-рам-та-ра-рам".

— Стоп. Попробуй то же помедленнее.

Так из двух песен слепилась одна — "Только я и ты, да только я и ты…". Мы лепили ее вместе. У него был великолепный материал, но он поначалу не знал, как с ним обращаться. Да и я еще не представлял, какое место займет в фильме музыка. Понимал, что ее должно быть много, но не знал, что ее роль будет так велика…"

Другой кинорежиссер — Андрей Тарковский — в эти же дни тоже был озабочен поисками партнеров, с которыми он должен был приступить к работе над новым фильмом "Зеркало". Картина задумывалась как автобиографическая, и труднее всего Тарковскому пришлось с выбором исполнительницы на роль собственной матери. На нее пробовались несколько актрис, среди которых была даже одна иностранка — Марина Влади. Вот как она сама описывает этот случай:

"Однажды утром ты (имеется в виду муж актрисы В. Высоцкий. — Ф.Р.) говоришь мне с напускной небрежностью: