Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди
Шрифт:
Первый звонок о том, что про Стаханова опять вспомнили, прозвучал, как уже говорилось, в 68-м году, когда его пригласили на Устный выпуск газеты "Труд". В прессе вновь замелькало его имя. А два года спустя его наградили званием Героя Социалистического Труда. Награду ему вручали в Кремле, где он в последний раз был лет эдак двадцать, а то и поболее, назад. К сожалению, награда не принесет Стаханову радости: под впечатлением этого события у него случится нервное расстройство, и он угодит в психушку. Но об этом рассказ впереди, а пока вернемся в сентябрь 70-го.
25 сентября в Центральном доме журналиста состоялась пресс-конференция по поводу создания новой лотереи — "Спортлото", билеты которой должны были распространяться с октября. Нынешнее молодое поколение почти ничего про нее не знает, однако в течение четверти века эта лотерея была очень популярна. Суть
Тем временем в Москве начинается новый театральный сезон. Театр на Таганке открыл его 18 сентября премьерой спектакля Юрия Любимова "Что делать?" по Н. Чернышевскому. В зале был аншлаг, впрочем, как и на всех постановках этого театра. Это один из немногих столичных театров, где люди простаивают ночи напролет, чтобы достать желанный билет на любой спектакль.
В другом театре — Малом — обстановка крайне напряженная. Туда приглашен новый главреж — Борис Равенских из Театра им. Пушкина, — который с первых же дней своего пребывания в Малом встречается с серьезным сопротивлением внутри коллектива. В числе недовольных — патриарх театра Михаил Царев. Еще в 64-м году он был освобожден с поста директора театра по единодушному предложению партбюро театра, выраженному непосредственно министру культуры Екатерине Фурцевой. Однако Царев, перестав директорствовать, номинально продолжал властвовать внутри коллектива, лелея надежду вернуть себе кресло директора. В сентябре 70-го он был в двух шагах от него, потеснив трех других претендентов на этот пост: Жарова, Солодовникова и Колеватова. Однако из-за прихода Равенских все сорвалось — выборы директора не состоялись, и корзина цветов, предназначенная для Царева, пока так и осталась неподнесенной (пишу "пока", поскольку ровно через месяц Царева все-таки изберут директором).
Кроме этого, Равенских задумал вернуть в театр Бориса Бабочкина, которого те же Царев и Жаров терпеть не могли и сделали многое для того, чтобы тот год назад покинул их коллектив. И вот на тебе: все старания коту под хвост! Плюс ко всему из-за назначения Бабочкина подал заявление об уходе режиссер Варпаховский. Короче, с приходом нового режиссера обстановка в Малом складывалась весьма непростая.
26 сентября на Большой спортивной арене в Лужниках состоялся очередной матч футбольного первенства страны между столичным "Торпедо" и минским "Динамо". Матч не привлек к себе внимания публики — на стотысячной арене присутствовало всего-то восемь тысяч болельщиков. Однако если бы футбольная публика знала, что этому матчу суждено войти в историю, она бы наверняка его не проигнорировала. Дело в том, что в этом матче свою последнюю официальную игру провел выдающийся игрок Эдуард Стрельцов.
Еще в январе Стрельцов залечил травму ахилла, полученную в игре за дубль (его подрезал славившийся грубой игрой столичный "динамовец" Никулин), и вновь вернулся в состав "Торпедо". Однако играл блекло. Он не забил ни одного мяча в прошлом сезоне, не складывалось у него и в этом. Причины были разные. Тут и лишний вес (хотя в его прибавке были объективные причины — годы, проведенные в неволе (1958–1963), сказались на обмене веществ), и предвзятое отношение тренера, который то ставил Стрельцова на игру, то оставлял в запасе. А это всегда бьет по нервам игрока — уверенности-то нет. Стрельцов подумывал было уйти в другую команду, однако автозаводское руководство делать это ему запретило. Мол, ты начинал в "Торпедо", здесь и закончишь. Он и закончил. Сначала перестал играть за дубль, а потом и в основном составе. Вскоре после того памятного матча с минчанами (его торпедовцы проиграли 0:1) Стрельцов однажды позвонил тренеру Иванову и спросил, приезжать ли ему на сборы в Мячково. Тренер безразлично ответил: "Как хочешь". Стрельцов не поехал. Говорят, когда кто-то из игроков высшей лиги узнал, что великий Стрелец закончил играть, а ему даже проводов не устроили, он с грустью заметил: "Если с самим Стрельцовым так поступили, то нас и подавно метлой погонят".
Повесив бутсы на гвоздь, Стрельцов пойдет учиться. Он станет студентом Смоленского института физкультуры (его филиал находился
Но вернемся в сентябрь 70-го.
В тот день, когда Стрельцов сыграл свой последний официальный матч, Луганск содрогнулся от очередного убийства. Как мы помним, в последний раз тамошний маньяк лишил жизни свою очередную жертву 4 июля, и с тех пор убийств на сексуальной почве в городе не было. Но 26 сентября была изнасилована и убита рабочая завода имени Октябрьской революции, возвращавшаяся домой со второй смены. Ее нашли удушенной невдалеке от трамвайной остановки. На месте преступления был найден шнурок от спортивной обуви, которым связывались руки потерпевшей. У жертвы были похищены часы, кольцо, дамская сумка, чулки и кофта.
При обходах сыщики выяснили, что буквально за несколько дней до этого убийства в этом же районе некто неизвестный пытался изнасиловать еще одну женщину. Ее нашли и допросили. Она рассказала, что нападение произошло поздно вечером, когда она возвращалась домой. Кто-то напал на нее сзади, согнутой в локте рукой придавил за горло, повалил на землю и, заломив руки за спину, начал связывать. Однако на ее крик из ближайшего дома вышли люди, и преступник поспешил ретироваться. Описать его приметы потерпевшая не могла. Однако ее показания натолкнули сыщиков на внезапную мысль: если преступник использует так называемый "стальной зажим", не означает ли это, что он имеет какое-то отношение к спорту, в частности к борьбе самбо? На это указывал и найденный на месте последнего преступления шнурок от спортивной обуви. Стали проверять в этом направлении: просеяли все секции борьбы в городе, показали тамошним тренерам пиджак преступника. Но и здесь розыскников постигла неудача. С момента начала поисков маньяка минуло уже полгода.
В воскресенье, 27 сентября, в автомобильную аварию в Москве угодил известный журналист, исследователь космической темы Ярослав Голованов. В тот день в столицу прилетали его хорошие знакомые — Евгений Авдеев с женой, — и Голованов вместе со своим коллегой Герасимовым отправились встречать их в аэропорт на машине. Назад возвращались вчетвером, за рулем был Голованов. Далее послушаем его собственный рассказ:
"На выезде из тоннеля под Таганской площадью в сторону Курского вокзала есть светофор, для пешеходов, на "островке безопасности" стоят люди. Дорога под горку, светофор красный, во втором и третьем ряду остановились машины, но я скорость не сбавляю, потому что он уже переключился на желтый, а мой левый ряд свободный. Вдруг с "островка безопасности" бросается какой-то дядька и начинает метаться между "островком" и такси во втором ряду, которое уже тронулось с места. Я понимаю, что сейчас убью этого дядьку в синем плаще-реглане. Слева — "островок" с людьми, справа — такси. Таксист мог бы рвануть с места побыстрее и освободить мне второй ряд, но он меня не видит. Передо мною мечется человек. Руль вправо. Удар в такси. "Волга" перелетает на встречную полосу движения. О мою грудь согнулось рулевое колесо. Сломаны два ребра, разбита коленка, много крови. Ося (Герасимов, — Ф. Л), который сидел рядом, ударился лицам о торпедо и сломал мизинец, а жена Авдеева Люда ткнулась в спинку кресла Оси. Женя не пострадал. Осю и Люду отвезли в Склиф, а меня — на проспект Мира писать объяснение. Закапал им кровью весь пол. Машина вдребезги, сорвало двигатель, а ведь на спидометре всего 5 тысяч км. Заехал в Склиф. Дома в 8-м часу. Очень болит грудь и нога, но температура, очевидно, от нервного стресса. Как вспомню все это — выть хочется…"
К сожалению, у меня нет данных о количестве пострадавших в автомобильных авариях в 70-м году. Но зато есть цифры за год предыдущий, которые вряд ли сильно разнятся. Так вот, в 1969 году в РСФСР в автодорожных катастрофах погибло 16 тысяч человек и было ранено свыше 66 тысяч человек. Столько же тогда погибло в ФРГ. А вот в США цифры потерь куда как больше: 50 тысяч погибших. Правда, там и машин поболее будет, чем в Союзе: одна автомашина приходится на каждые два человека, а у нас — на 200.