Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди
Шрифт:
Другим местом был район Краснолужского моста в Лужниках, куда тем вечером были стянуты значительные Силы наружки. Однако и там все было впустую: около одиннадцати вечера на мост хлынула толпа людей, которые возвращались из Дворца спорта, с представления американского балета на льду «Холидей он айс» (гастроли начались 10 июня). Поскольку люди шли по мосту в течение часа, а это могло напугать американцев, был дан сигнал отбоя.
В эти же дни кинорежиссер Эмиль Лотяну на «Мосфильме» готовится приступить к съемкам своего очередного фильма — «Мой ласковый и нежный зверь» по повести А. Чехова «Драма на охоте». Съемки должны были начаться в начале, июля, а актерский состав все еще не был до конца укомплектован; не хватало исполнителей ролей графа, Корнеева, Надежды и, самое
Беляева родилась в семье, далекой от искусства. Ее мама работала энергетиком, а отца она не помнила — тот ушел из семьи до рождения дочери. Беляевы жили тогда в Воронеже, где Галина поступила в хореографическое училище. Однако балет так и не смог захватить ее целиком, потому что на первом месте у девочки всегда стояло кино. В 15 лет она отправила свою фотографию на «Мосфильм» в тайной надежде, что ее заметят. И чудо произошло — снимок попался на глаза Эмилю Лотяну, который вот уже несколько месяцев безуспешно пытался найти юную актрису на роль Оленьки Скворцовой.
Вспоминает сам режиссер:
«Среди прочих фотографий выскакивает маленькое черно-белое паспортное фото — сзади чернилами написано: «Мне пятнадцать лет». Я увидел эти косульи ^лаза, воскликнул: «Вот она!» Ее притащили из балетного училища в Воронеже. Пришла девочка, я три дня репетировал с ней, рассказывал. Никакой реакции. Я был в отчаянии. Сказал: «Сейчас придет Янковский, мы проведем пробу и потом отправим девочку в Воронеж». Мне показалось, что все бесполезно. Пришел Янковский, мы поставили камеру, свет… И вдруг после команды «Мотор» из нее выперло все, что я три дня в нее вбивал, оказывается, все это собралось в пружину — и она выдала все с такой свежестью, с таким напором, что Олег Янковский опешил…»
В эти же дни в Западном Берлине проходит очередной международный кинофестиваль «Берлинале-77». Советский Союз на нем представляет картина Ларисы Шепитько «Восхождение». Помимо автора фильма, на фестиваль прибыла внушительная делегация, в которую входили: кинорежиссеры Андрей Михалков-Кончаловский (он входил в жюри), Глеб Панфилов, актрисы Инна Чурикова, Елена Коренева, а также несколько чиновников Госкино. В один из дней советскую делегацию повезли в «оазис социализма» — Восточный Берлин. Однако стыда от этой поездки было больше, чем от посещения любой капиталистической вечеринки. После ужина, который проходил в советском посольстве, гостям предложили посмотреть несколько западных фильмов. Как выразился один из посольских: «Врага нужно знать, чтобы с ним бороться». Фильмы оказались порнографическими. Как вспоминает Елена Коренева, они сидели в зале как загнанные звери, а когда в зале наконец зажегся свет, они сослались на усталость и попросили немедленно доставить их обратно. Но это было не последнее эротическое приключение членов советской делегации. Вот как об этом вспоминает А. Михалков-Кончаловский:
«Во время фестиваля я часто ходил загорать на крышу отеля, там был большой спортивный клуб с бассейном. Оказавшись там в первый раз, я не поверил глазам: все — голые. Немцы вообще очень свободно относятся к обнаженному телу — голыми были все: мужчины, женщины, дети. Ходили, переступая друг через друга, пили пиво.
Я решил привести туда Чурикову с Глебом Панфиловым, они пришли в купальных костюмах и оторопели от увиденного — по коридору, ведущему к душам, шла толпа, преимущественно состоящая из голых мужчин и женщин.
— Пойдем, пойдем быстрее, — заторопил я.
— Что это?
— Это люди из бассейна.
— Не понимаю.
— Ну, нудисты.
У входа лежал, накрыв лицо газетой, Спящий человек, выставив на всеобщее обозрение сильно возбудившийся детородный орган. Бедная Чурикова потеряла дар речи. Не знала, куда смотреть. Наконец, ей удалось выдавить:
— Пошли от… от… отсюда…
Она убежала, остановить ее мне не удалось. Хотя я ее понимаю. Зрелище было не для девственного российского сознания. Глеб тоже слегка
— Сюда бы автобус наших туристов! — задумчиво сказал он…»
Между тем Виктор Тихонов, пришедший в марте к руководству хоккейного клуба ЦСКА, готовит команду к очередному чемпионату страны. Работа продвигается со скрипом, поскольку не все игроки прославленного клуба восприняли приход нового тренера с восторгом. Причем среди недовольных не только «старики», но и молодежь. Вот как вспоминает о тех днях Вячеслав Фетисов, которому в ту пору было 19 лет:
«Виктор Васильевич пришел в команду поджарым, подтянутым, кроссы бегал с нами, и бегал прилично. Он привел в ЦСКА Балдериса и Капустина. А меня вместе с Сергеем Бабиновым (его как раз привезли из Челябинска) решили перевести из первой «пятерки» в звено Жлуктова. Идея Тихонова заключалась в том, что он начал строить команду по «пятеркам». Я пришел к Виктору Васильевичу: «Почему вы меня убираете из звена Петрова?» Он мне объясняет — Петрову, Михайлову, Харламову пора заканчивать, надо создавать новое первое звено: «И я рассчитываю на то, что вы с Сережей Бабиновым составите в нем пару защитников». Я лезу в бутылку: «Не хочу в другом звене играть, а хочу с людьми, которым я многим обязан. Если вы считаете, что я справлюсь со своими задачами, то оставьте меня с ними». Весь мой запал выглядел по-юношески наивно, и Тихонов быстро прекратил разговор: «Вообще я не собираюсь с тобой дискутировать. Будешь играть там, где тебе сказали». А я майку первого звена не стал переодевать, и меня выгнали с тренировки. Потом провели собрание, созвали на него всех армейских тренеров, и меня убедили, что так лучше для команды. И я начал играть в паре с Сережей Бабиновым и с «тройкой» Жлуктова…»
Не менее сложно складывались у Тихонова отношения и с отдельными «старичками». Как он сам вспоминает, «некоторые мастера могли справиться с любыми заданиями тренера, но не хотели тренироваться с полной отдачей сил и потому порой увиливали от работы. Тон здесь задавал Владимир Петров. Едва начались серьезные тренировки, как он обратился к врачу. Я слышал, что Володя и раньше не проходил полностью подготовительный период. Как только начинался базовый цикл подготовки, он тотчас же жаловался на недомогание… Владимир говорил мне: «Я знаю лучше всех, сколько мне надо тренироваться». Или: «Я могу нарушать спортивный режим, на мне это не отражается». И выдвигал главный, с его точки зрения, аргумент: «У меня свои взгляды на хоккей, на тренировку». Короче, Петров вел себя в коллективе как отдельный коллектив. Работать с ним оказалось непросто…»
4 июля ваш покорный слуга взялся писать новый роман — на тот раз из разряда «плаща и шпаги». До этого я изощрялся в написании романов юмористических и про индейцев. Но в июне меня угораздило сходить на фильм французского режиссера Филиппа де Брока «Картуш» с Жан-Полем Бельмондо в главной роли, и с этого момента у меня появилось желание написать нечто подобное. Свое новое произведение я назвал «Бесстрашный Банно» и предварил его следующим эпиграфом: «Все герои этой повести и события, происходящие в ней, вымышлены, хотя, может быть, и существовал такой человек, как Банно де Трауль, близкий друг знаменитого Луи-Доминика Бургиньона по прозвищу Картуш, который кончил жизнь в 1771 году на Гревской площади в Париже. Пережив своего друга, Банно де Трауль еще много лет странствовал по родной Франции, удивляя людей своим мужеством и ловкостью».
Много лет спустя я вновь пересмотрел фильм «Картуш» и удивился своей наивности: настолько слабым показался он мне. Но в 15 лет я считал его чуть ли не эталоном кинематографа. Кстати, именно этот фильм явился поводом к небольшому инциденту в семье актера Олега Даля. В начале июля «Картуш» шел недалеко от его дома — в кинотеатре «Казахстан», и жена Елизавета стала уговаривать мужа сходить на картину. Даль как мог отбрыкивался. Тогда в дело вмешалась его теща, которая, будучи в Ленинграде, уже успела увидеть фильм, и он ей понравился. А поскольку к мнению тещи Даль всегда прислушивался, он отправился на «Картуша». О том, что из этого получилось, рассказывает сама теща — Ольга Эйхенбаум: