Жизнь, застигнутая врасплох (Сломанные побеги-2)
Шрифт:
Змей открыл портфель, лежащий на коленях, и достал из него конверт и ключи.
— Это тебе, Данила Петрович. В конверте паспорт и адрес квартиры, к которой подойдут эти ключи. Я арендовал по однокомнатной квартире для каждого, и везде сменил двери и замки. Там ты найдешь свою долю.
Змей распечатал один мешок, достал упаковку сотенных купюр, разорвал целлофан и достал из нее пачку денег.
— Десять тысяч. На первые дни хватит. Найди себе пристанище и живи, как все люди. Твоего нового имени даже я не знаю. В паспорта не заглядывал. Доля будет тебя ждать в съемной квартире. Прощай, профессор,
Расцеловались, прослезились, и Данила Петрович вышел из машины. «Газель» уехала в другой район.
Здесь простились с Костяхой. Потом настал черед Слепцова. Он получил конверт, ключи и пачку денег.
— К твоей доле будет добавлена сумма, добытая тобой в гипермаркете с процентами. Благодаря тебе, Павел, нам удалось провернуть эту операцию. Без денег в нашем мире муху не убьешь. Мухобойку купить надо. Удачи тебе. А мы с Максимычем развезем деньги по адресам и тоже Простимся. Свою долю я потрачу на месть. Ничего другого мне от этой жизни не надо.
Так Павел Михайлович Слепцов остался один в старом московском переулке, не зная, что ему делать дальше. Слепцова уже не существовало. По паспорту он был Ефимом Ивановичем Погореловым. Очень удачная фамилия, она ему нравилась. Его долю доставят в квартиру возле метро Семеновская. Но что с ней делать? Он уже отвык от денег.
Разменяв несколько сотен в обменнике, Слепцов взял такси и поехал на Люберецкий авторынок.
Несколько десятков рядов в километр каждый были заполнены вымытыми и надраенными иномарками со всего мира.
Павел искал машину с московскими номерами, не снятую с учета. Старенькая «Мазда» его вполне устраивала. Хозяин просил за нее пять тысяч.
Слепцов добавил еще пятьсот, чтобы не снимать машину с учета и ездить по генеральной доверенности.
Оформление заняло не более часа. Теперь у него был свой автомобиль. Не «Лексус», конечно, но на первое время сгодится. Отсутствие прав его не смущало. Купит, когда соберется. Гаишники Слепцова не останавливали. Солидных людей редко тормозят, если не хотят отобрать у них машину. Он помнил тот случай, но ведь и гаишники оказались фальшивыми.
На всякий случай надо купить несколько своих книг. На каждой есть его фотография. Можно откупиться автографом на память. А имя на обложке ничего не значит. Многие пишут под псевдонимом.
От вождения автомобиля он получал наслаждение. Надо заехать к Насте. Обстоятельства изменились, он вновь разбогател и может оплачивать ее услуги. Они давно не виделись. Не забыла ли она о нем?
Павел остановился на Новом Арбате у «Дома книги» и купил несколько экземпляров своих романов. Новые книги о Галине Приваловой и Вадиме Лодзинском еще не вышли. Уже легче. Правда, какой он теперь Слепцов? Человек, похожий на известного писателя. А сходство еще не доказательство. Где-то бродит другой Слепцов, написавший две книги с разоблачениями самого себя как убийцы.
На улице его внимание привлек автомобиль, стоящий неподалеку от его «Мазды».
Кровь ударила в голову. В сознании бывшего писателя и бомжа все перевернулось. У тротуара стоял ярко-красный «Ламборджини». Номера дипломатические, красного цвета.
Павел сел в свою машину и затаился. Сердце вырывалось из груди. Он забыл
Долго ждать не пришлось. Из «Дома книги» вышла высокая шатенка в дымчатых очках. На ней было надето белое пальто и белые лаковые сапоги. Она шла к машине, держа под руку высокого, очень интересного мужчину лет сорока. На парочку оглядывались прохожие.
Ему повезло. «Ламборджини» не использовал и четверти своего ресурса и ехал тихо в общем потоке. В течение часа они нигде не останавливались, потом выехали на Каширское шоссе и помчались в сторону аэропорта «Домодедово». Здесь ему пришлось выжать из старушки «Мазды» все соки. Угнаться за спорт-каром дело непростое. Трасса была свободной. Они могли заметить слежку, но упустить их он не мог.
Кто-то из них должен улететь. Скорее всего, в Париж. Но об этом он узнает в аэропорту. Если улетит красавчик, то он заговорит с ней. Пора во всем разобраться. Сколько можно его дурачить? Из-за этой бабы начались все беды. В конце концов…
«Ламборджини» проскочил, а ему пришлось остановиться. Милицейская «Газель» с радаром, мотоциклы и двое гаишников на пути — серьезная помеха. Лучше не ссориться.
В любом случае он их догонит. В аэропорт ведет только одна дорога.
Пришлось сдать назад. Он слишком далеко отъехал. Гаишник оказался любезным парнем.
— Извини, друг, на самолет опаздываю. — начал оправдываться Слепцов.
— Со мной бесполезно говорить. Идите в «Газель» и договаривайтесь с начальством. Я только жезлом помахиваю.
Пришлось подчиниться. Нехотя Слепцов вышел из машины и направился на экзекуцию. По-другому не назовешь.
Когда за ним захлопнулась дверь, он увидел перед собой все того же капитана, который отнял у него «Лексус».
— Давно не виделись, Павел Михалыч.
Бедная, бедная голова. Сколько можно по ней бить? Удар. Лампочка погасла, и его сознание окутал мрак. Слепцов рухнул на пол.
— Поехали, — коротко скомандовал капитан.
ГЛАВА III
Они сидели за столом напротив друг друга. Вокруг черная бесконечность. Он не мог понять, где они находятся. Ни стен, ни пола, ни потолка. То ли помещение, то ли стадион, а возможно, вселенная. Тот самый млечный путь, о котором он уже писал.
Вокруг стола, подобно спутнику, медленно кружился яркий прожектор. Когда он освещал его лицо, Павел ничего не видел, ослепленный светом. Когда ядовитый луч заходил ему за спину, освещалось ее лицо, женщины-оборотня с тихим красивым голосом. Каждое ее слово отдавалось эхом, улетающим в неведомую даль. Ветер развевал ее красивые белокурые волосы, а ярко-зеленые глаза имели яйцевидные кошачьи зрачки. Он же не ощущал ни малейшего дуновения ветерка, обливаясь потом и изнемогая от удушья. Зловещие тени плясали по ее холодному белому лицу и обнаженному телу с безукоризненными формами. Луч, направленный в центр, совершал полный круг, и лицо женщины менялось. Те же шикарные развевающиеся в пространстве волосы меняли цвет, приобретая темно-каштановый оттенок, а глаза темнели, делаясь черными, похожими на бездонные омуты.