Жизнь - жестянка
Шрифт:
Дед занимал более чем значимый пост в иерархии почившей в бозе Страны Советов. Был уважаем и чтим. Причем не за сам пост, а за свои человеческие качества. Говорят, лютый был мужик. Жаль, что я его почти не помню. Только фотографии — он, как дуб, лицо по-крестьянски широкоскулое, нос короткий, губ почти нет — так плотно сжаты. А рядом бабуля — фея, принцесса, эльфийка. Глазищи в пол лица, улыбка… Да такая, что мужики, которые ту фотку видели, всегда вздыхали над ней ну совершенно одинаково. Талия — тончайшая. Белый газовый шарф не столько прячет, сколько делает еще более притягательной стройную шею и верх высокой
Он умер, а она осталась. И остались те, кого он к себе приблизил — его ученики и последователи. И бабулю они никогда не забывали. Не потому, что дед так им наказал, а потому, что ее саму уважали, ценили и наверно все-таки были в нее немного влюблены. Иначе к ней нормальный мужик относиться просто не в состоянии. Что сказать еще? Сегодня все люди из былой команды деда если и не на самой вершине власти, то очень близко к ней. Александр Петрович Борзунов среди них — не последний человек.
Бабуля выслушивает мой сбивчивый рассказ. А дальше события полностью выходят из-под моего контроля. Мне приказано сидеть тихо, перестать суетится и ждать.
— Я буду в Москве уже сегодня к вечеру. Шарль (это ее «сердешный друг») даст мне свой самолет. Встречать меня не надо. Знаю я, как ты ездишь. Убиться из-за твоего лихачества я совершенно не хочу.
— А… А Борзунов?
— А что Борзунов? Будет тебе и Борзунов. Позвоню ему сейчас. Кто-то же должен меня встретить в аэропорту… Чем он хуже других?
Это бабуля! Я качаю головой и улыбаясь завершаю разговор.
— Бабуле привет! — язвительно усмехается Стрельников и даже сидя изображает что-то вроде поклона.
Я игнорирую его сарказм.
— Сам сегодня лично передашь.
— А она у тебя легка на подъем!
— Это точно. И сама легко снимается с места и других так же легко поднимает. А теперь скажите-ка мне быстро, что именно связывает Сергея Коршунова и Александра Борзунова? Вечером, если верить бабуле, он мне сам это расскажет, но не хотелось бы выглядеть как всегда — то есть идиоткой.
— Это ты о чем?
— О том, что бабушка сказала — Борзунов сегодня будет в гости к нам.
— Ты издеваешься.
Не вопрос. Утверждение. Отрицательно качаю головой. Все равно не верят.
— Александр Петрович человек занятой…
— Только не в тот момент, когда его просит об услуге моя бабушка.
Стрельников и Кондратьев переглядываются.
— Да она нас точно разыгрывает! Ты ведь это все только что придумала, да?
— Балда!
Убедить их в том, что сегодня вечером в этом самом доме действительно появится господин Борзунов, мне так и не удается. Оба опять уезжают по своим серьезным мужским делам, а я остаюсь одна. Это провоцирует… Короче говоря, через час с небольшим я обнаруживаю, что мой сосед Серега Коршунов не имеет привычки хранить личные документы вроде паспорта и свидетельства о рождении в сейфе.
Имею ли я право во все это лезть? Конечно нет. Сама я бы никогда не простила подобное вмешательство
Следователь берется за меня, а приехавшая с ним команда начинает обшаривать дом, пригласив в качестве понятых двух таджиков с улицы. Мне это не нравится, и несмотря на все протесты следователя я упорно отказываюсь беседовать с ним, предпочитая таскаться по комнатам вслед за теми, кто их обыскивает. Мое присутствие их явно сильно напрягает, и досмотр свой они заканчивают очень быстро.
Тут выясняется, что и следователю от меня мало что нужно. Да и сам он какой бы то ни было новой информацией не обладает. Ни по делу сероглазого Андрея, ни по части поисков моего потенциального убийцы с пластидом.
Расстаемся одинаково недовольные друг другом. В следующий раз обещает вызвать на допрос повесткой. Нашел чем испугать!
Близится вечер. В доме один за другим появляются Стрельников и Кондратьев. Оба старательно делают вид, что так и не верят в мои слова про Борзунова и бабушку, но по тому как подрагивают у них кончики навостренных ушей и блестят глаза, понимаю — обоим чертовски любопытно увидеть, как я в очередной раз сяду в лужу. Сообщают последние новости. Коршуну нанят хороший адвокат, и его перевели в одиночную камеру. До этого момента он сидел в общей куче.
Бр-р… Невольно передергиваю плечами. В свое время писала сценарий к фильму про СИЗО. Продюсер договаривался, и я ходила в одно из таких мест. За впечатлениями. Хватило мне их надолго… Еще ведь и оскандалилась как обычно. Показывали мне карцер. А, надо сказать, ходили со мной ни много не мало — начальник тюрьмы, его зам и дежурный. То есть все тюремное начальство. Ну и зашли в карцер, а тут мне в голову пришло посмотреть как именно дверь закрывается… Дальше понятно?
Дверь естественно захлопнулась. Я осталась одна в пустом мрачном коридоре, окрашенном густо-зеленой масляной краской. А они все — запертыми в карцере. Само собой с ключами от него и вообще от всей тюрьмы… Пока они дозвонились до кого-то ответственного, у кого были запасные ключи, пока он приехал… В общем, когда они выбрались наружу, то смотрели на меня так, что мне захотелось не просто провалиться под землю, а еще и, как кот Том из знаменитого мультфильма, накрыться гробовой плитой. Чтобы ко мне у них вообще уже больше никаких претензий не было. Умерла, так умерла…
Кондратьев замечает на столе бумажки, которые мне оставили полицейские.
— Неужто с обыском приходили?
— Ага…
— Суки продажные!
Хватает телефон и принимается куда-то названивать. Судя по всему пытается выяснить, кто давал санкцию и почему он, Кондрат, об этом не знал. Стрельников же поворачивается ко мне.
— Ничего не нашли?
Иду ва-банк.
— Как наткнулись на бумажки, по которым выяснилось, что Коршун — сын Александра Петровича Борзунова от первого брака, так сразу и свалили.