Жизненная сила

Рид Роберт

Проход сделал плавный поворот.

Весь подлесок был вырублен и выброшен, оставлены только зрелые деревья, дававшие густую тень. Новое поселение тянулось во все стороны. Как и все построенное капитанами, оно было сооружено по всем правилам и единообразно. Каждый дом был квадратным и прочным, сложенным из серых бревен какого-то дерева, срубленного железными топорами и склеенного каким-то рыжеватым известковым раствором. Все тропки были аккуратно огорожены поленьями, некоторые даже имели названия. Центральная. Главная. Левая, Правая, Золотая. Каждый капитан был в форме и каждый улыбался, занимая свое место в ровных рядах и стараясь скрыть усталость в глазах и

нервное возбуждение в голосе.

Около двух сотен человек приветствовали команду Уошен привычным «Салют!»

Некоторые, правда, прокричали и «С возвращением!».

Уошен явственно ощущала запах человеческого пота, как и разнообразные ароматы домашнего очага. Затем ветер переменился, пахнуло знакомым, богатым запахом жарившегося на медленном огне жучиного мяса.

В их честь даже был устроен пир.

–  Но как вы узнали о нашем возвращении?
– не выдержала она.

–  Были замечены ваши следы, - ответила Миоцен.
– Неподалеку от моста.

–  Я их увидела, - гордо сообщила Ааслин, выходя вперед.
– Сосчитала, прикинула, поняла, что это вы, и бросилась сообщить домой.

–  Сюда есть более короткий путь, чем тот, который обнаружили вы, - пояснила Миоцен.

–  Короче трех лет?
– ухмыльнулся Дью.

Все нервно рассмеялись, но так же быстро затихли, и Ааслин призналась:

–  Почти четырех.

У нее было умное подвижное лицо, черная, как железо, кожа, и среди прочих она казалась единственно счастливым человеком - инженер, дослужившийся до капитана, с возложенной на нее ответственностью за воссоздание всех вещей, которые когда-либо изобретали люди. Начав с ничего, с минимумом ресурсов… и все же она выглядела довольной.

–  У нас нет часов, - продолжала она.
– Мы живем по ощущениям, и получается, что день теперь длится в тридцать - тридцать два часа.

Это сообщение ни у кого не вызвало удивления, и только Салюки, воскликнув: «Четыре года!» - шагнула в яркую полосу света, глядя куда-то в просвет деревьев, словно желая увидеть там недоступный базовый лагерь.

–  Четыре долгих года…

Если бы в базовом лагере остался хотя бы один капитан, он уже давно мог позвать на помощь или, по крайней мере, проделать долгий путь через топливный бак и обиталище пиявок в штаб-квартиру Премьера… разумеется, имея в виду, что наверху есть, кого искать.

Предположив худшее, Уошен содрогнулась и заставила себя поинтересоваться самым осторожным тоном, кого нет сейчас в этом лагере.

Миоцен перебрала с дюжину имен.

Одиннадцать из них были друзьями и коллегами Уошен. Двенадцатый - Вице-премьер Хазз - принадлежал к первым обитателям Корабля.

–  Он был последним, - пояснила Миоцен, считавшаяся ближайшим другом Хазза.
– Два месяца назад открылась расщелина, и расплавленное железо поглотило его.

Над маленькой деревней повисло молчание.

–  Я видела, как он умирал, - нехотя добавила Миоцен, и ее повлажневшие устремленные куда-то вдаль глаза сверкнули гневом.
– И теперь у меня одна цель.
– Надо выбраться в наш мир, наверх. Во что бы то ни стало. И тогда я лично приду к Премьеру и спрошу, зачем она послала нас сюда! Для того, чтобы исследовать это место? Или для того, чтобы просто-напросто избавиться от нас?

Глава тринадцатая

Досада всегда играет на руку женщинам. Миоцен, ненавидевшая теперь свою судьбу, проклинала неподвластное сознанию событие, забросившее ее в этот ужасный мир. Каждая неприятность -

а их было здесь в избытке - питала ее ненависть и одновременно дикую энергию. Каждая смерть становилась трагедией, пробуждающей жизни и дававшей опыт. А каждый изредка выпадавший на их долю успех был шагом на пути от. плохого к хорошему.

Вице-премьер теперь спала совсем редко, а когда ее глаза все же закрывались, женщину преследовали путаные кошмары, от которых она сразу же просыпалась и еще долго чувствовала в мозгу какую-то странную невротическую муть.

Разумеется, бессмертие позволяло ей оставаться в живых. Менее сильные ломались. Истощение, вспышки агрессии и даже сумасшествие становились естественным следствием недосыпания и гнетущего, постоянного, не находящего выхода гнева. Никакой нормальный человек не смог бы жить столько времени в диком окружении, питаясь грубой пищей и отравляя организм всевозможными тяжелыми металлами, находившимися в любом куске и в любом глотке. Одно было ясно с совершенной очевидностью: Премьер не намерена приподнять свою задницу, чтобы спуститься в туннель и освободить их. Потом стало ясно и то, что спасение самой Миоцен тоже потребует немало времени. А если говорить всю правду - то очень много. Очень и очень много времени, а также настойчивости, изобретательности и, -конечно, удачи. То же касалось и остальных бессмертных.

Смерть Хазза преподала всем тяжелый урок. Спустя два года он все еще продолжал мерещиться Миоцен. Общительный, рожденный на Земле человек, любивший поговорить о храбрости, он и в своей смерти остался мужественным. Миоцен никак не могла забыть, как беспомощно она смотрела на заливающий Хазза поток железа. Хазз стоял на маленьком островке, высоко подняв голову и глядя на зловещий, медленно ползущий поток, стараясь дышать, несмотря на сожженные легкие, и удержать на лице улыбку, которая, как и все в этом гиблом мирке, была уже совершенно бесполезной.

И все же они предприняли отчаянную попытку спасти его.

Ааслин и ее инженерная команда начали быстро наводить с разных сторон три моста, но каждый был расплавлен, не успев даже приблизиться к своей цели. Они видели, как железная река становилась все глубже, все быстрей, поглощая островок, на котором стоял обреченный человек. Под конец он стал похож на цаплю, все еще пытаясь балансировать на одной оставшейся ноге, а потом, когда и она сгорела…

Поток залил островок, на его поверхности вспыхнула тонкая пленка шлака, и раскаленный докрасна язык слизнул сначала ботинки Хазза, потом его голени и принялся за тело. Но его совершенство метаболизма все еще позволяло ему оставаться в живых. Охваченный пламенем, он продолжал держаться неподвижно, и еще долго его улыбка оставалась вызывающей, печальной и усталой. Потом, как видели все, он произнес что-то, но голос был слишком слаб, чтобы услышать, что именно. Миоцен пронзительно, так, чтобы он услышал, крикнула «нет!» - ив ответ он сделал последнее героическое усилие шагнуть к ней через шлак и расплавленный металл, будто забыв о своих сварившихся ногах.

Его натренированное, приспособленное, казалось, ко всему тело исчерпало свой лимит. Тихо и медленно Хазз упал ничком, и его зеркальная форма, улыбающееся лицо и густая прядь белокурых волос в последний раз вспыхнули в дымном пламени. Вода, находившаяся внутри человеческого тела, превратилась в пар, ржавчину и водород. И не осталось ничего, кроме ослепительно белых костей да волны горячего быстрого железа, уносившего скелет вниз по течению. Затем поднявшиеся тучи железных искр заставили всех отойти от этого проклятого места.