Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
Шрифт:
Р. Я говорю и о правых, и о троцкистах.
В. Какая же это оппозиция? Это бандитская группа контрреволюционеров.
Р. Гражданин прокурор, вы меня простите, долго этот термин… [1569]
В. Вы в своих объяснениях сегодня вообще допускаете целый ряд таких выражений, как будто вы забываете, что дело идет о вас как о члене контрреволюционной, бандитской, шпионской, диверсионной организации изменников. Я считаю себя обязанным вам об этом напомнить, ведя ваш допрос, и просить вас держаться ближе к существу совершенных вами изменнических преступлений, говорить без философии (философствовавший прокурор не терпел теоретических рассуждений у подсудимых, понимая реальную опасность для обвинения, которой могли быть заряжены эти рассуждения. – Авт.) и тому подобных вещей, которые здесь совершенно не к месту». [1570]
1569
Дж.
1570
Судебный отчет… С. 269.
В этих словах звучала неприкрытая угроза не только судебной, но и внесудебной расправы.
Для того чтобы напрямую связать Раковского с «миром эксплуататоров», обвинитель попытался во время допроса обыграть социальное происхождение обвиняемого. При этом он воспользовался анкетой, заполненной Раковским непосредственно после ареста. [1571]
Приведенный ниже отрывок из стенограммы примечателен особым проявлением тупости генерального прокурора [1572] и в то же время достоинством и внешним спокойствием Х. Г. Раковского (можно представить себе, какой ценой нравственного внутреннего напряжения удавалось сохранять такое состояние!), причем была предпринята попытка указать на то, что его материальные средства расходовались до переезда в Россию в основном на нужды рабочего движения. Вот этот диалог, сплав трагедии и фарса, достойный, на наш взгляд, пера великого драматурга, сопровожденный нашими небольшими комментариями по ходу дела:
1571
ЦА ФСБ РФ. ОФ. Ед. хр. Р-13614. Л. 6.
1572
Стенографические отчеты судебных процессов 1936–1938 гг. отнюдь не подтверждают мнения А. Ваксберга о том, что Вышинский был «умный и образованный» (Ваксберг А. Страницы одной жизни: Штрихи к портрету Вышинского // Знамя. 1990. № 6. С. 152). Стенограммы свидетельствуют скорее о хитрости генерального прокурора, о способности создать о себе ложное впечатление эрудита.
«В. Чем вы занимались в Румынии официально? Какие у вас были средства к существованию?
Р. Мои средства существования?
В. Да.
Р. Я был сыном состоятельного человека.
В. Кого? В чем состоятельность его выражалась? Фабрикант он был или землевладелец?
Р. Мой отец был помещиком.
В. Помещиком? (Можно представить себе обличительно-торжествующую интонацию прокурора в этом бессмысленном переспрашивании. – Авт.)
Р. Да.
В. Имел какое-нибудь промышленное дело? (Скорее не скудоумие и полная политическая неграмотность, не свойственные все же догматику Вышинскому, а смакование установленного им «преступного происхождения» обвиняемого звучат в этом и следующих вопросах. – Авт.)
Р. Промышленного дела не имел.
В. Какое-нибудь торговое дело?
Р. Торговлей не занимался.
В. Чем занимался?
Р. Мой отец умер в 1903 году.
В. Я вас не упрекаю за вашего отца, вы сами о нем вспомнили. Я спрашиваю – каковы были ваши средства к существованию?
Р. Моими средствами к существованию были доходы от имущества отца.
В. Значит, вы жили на доходы в качестве рантье? (Наконец прокурор смог блеснуть экономическим термином, правда употребленным не к месту! – Авт.)
Р. В качестве сельского хозяина.
В. То есть помещика?
Р. Да.
В. Значит, не только ваш отец был помещиком, но и вы были помещиком, эксплуататором?
Р. Ну конечно, я эксплуататор.
В. А прибавочная стоимость была в ваших руках?
Р. Да. Прибавочная стоимость была в моих руках.
В. Значит, я не ошибаюсь, когда говорю, что вы были помещиком.
Р. Не ошибаетесь.
В. Вот мне важно было выяснить, откуда шли ваши доходы.
Р. Но мне важно сказать, на что шли эти доходы. [1573] (Это был очень важный момент, который мог вообще опрокинуть все спичечное здание, с трудом сооруженное Вышинским. Здесь, однако, прокурор сразу почуял опасность и пресек дальнейшие показания. – Авт.)
1573
Напомним, что многочисленные источники свидетельствуют, что за счет дохода от сельскохозяйственного имения в районе города Мангалия Раковский оказывал финансовую помощь социалистическому движению в Румынии, русским революционерам и т. д. Вот лишь два свидетельства. В. И. Засулич ездила в Петербург в 1899–1900 гг. по паспорту Велики Кировой. Этот паспорт «организовал» и финансировал поездку Раковский, в связи с чем Л. О. Дан сообщала, что Засулич проявляла к Раковскому нежность (Из архива Л. О. Дан. Amsterdam, 1987. С. 40). Супруг Л. О. Дан известный русский социал-демократ, меньшевик Ф. И. Дан, писал П. Б. Аксельроду в декабре 1912 г. в связи с предстоявшей поездкой в Петербург: «Что же касается денег, то на этот счет я написал Доброджану и Раковскому. Думаю, что они помогут мне выбраться отсюда» (Федор Ильич Дан. Письма (1899–1946). Amsterdam, 1885. С. 282).
В. Это другой разговор. Имели вы тогда отношения с разными помещичьими и капиталистическими кругами в какой бы то ни было мере?
Р. Нет, очень мало. Если надо брать деньги в заем в банке, то имел дело с этим банком. Ведь я в самой Румынии жил очень мало». [1574]
По существу дела, завершить сооружение фигуры румынского «помещика-эксплуататора», врага трудящихся, пробравшегося в партию большевиков с заведомо разрушительной целью реставрации капитализма, Вышинскому так и не удалось.
1574
Судебный отчет… С. 272–273.
В то же время на допросе Х. Г. Раковский заявил о том, что он во время следствия отказывался от показаний в совершении тех преступлений, в которых его обвиняли, в течение восьми месяцев [1575] и этим довел до мирового общественного мнения, что показания у него были исторгнуты силой.
При этом, правда, Раковский сказал, что показания он стал давать, узнав об агрессии Японии против Китая и неприкрытой агрессии Германии и Италии против испанского народа. Но и этот мотив он использовал для того, чтобы хотя бы в малейшей степени дать представление о режиме заключения и следствия, показав, что в тюрьме ему даже не давали газет, которые получил внезапно, то ли по прихоти следствия, то ли, что значительно более вероятно, для оказания психологического давления. «То, что читатель обыкновенно вычитывает каждый день в маленьких дозах в телеграммах, я это получил сразу в крупной, массированной дозе. Это на меня подействовало потрясающим образом». [1576]
1575
Судебный отчет… С. 282.
1576
Там же. С. 282–283.
Этот фрагмент показаний можно понять и в том смысле, что Х. Г. Раковский решил дать требуемые следствием «признания» после почти восьмимесячного отказа от них, чтобы не ослаблять фронта борьбы против агрессоров, то есть поставил общие интересы прогресса и социализма, как он понимал их, выше собственных интересов, своей чести и достоинства, выше своей жизни.
Но ведь такой поворот противоречил самым решительным образом всей концепции обвинения! Признавая в таком контексте себя виновным в совершении преступлений, в измене СССР, Х. Г. Раковский тем самым отвергал обвинения, ибо просто не мог человек, продолжавший осознавать опасность «фашизма» (мы берем термин «фашизм» в кавычки, ибо понимался он расширительно, включая не только фашистский режим в Италии, но также нацистский строй в Германии и другие правоэкстремистские государственные порядки), готовый во имя борьбы против него принести себя в жертву, пойти на сознательную службу к этим самым силам крайней реакции.