Жизненный путь Марины
Шрифт:
Мы и не заметили, как подошёл срок нашего возвращения в Москву. Я спешила на работу. Марине предстояло поступать в восьмой класс.
В то время восьмые и девятые классы носили название спецкурсов. Кроме общеобразовательных предметов, там преподавали ещё и специальные, в зависимости от уклона курсов. Ученики, закончившие такую девятилетку, получали профессию и могли сразу же поступить на работу по специальности.
Марина
Надо было выбрать для Марины школу. Наш домашний «совет» после долгих обсуждений остановился на школе, которую в прошлом году окончил Рома. Школа была хорошая, с химическим уклоном. Марина любила химию и охотно согласилась избрать её своей профессией.
Начался трудный для Марины год. Ежедневно в девять часов утра она приходила в хорошо оборудованную школьную лабораторию, проводила опыты, делала записи. И чем дальше, тем больше увлекалась химией. День был рассчитан буквально по минутам. Над письменным столом появилось расписание:
С 9 до 11 утра — самостоятельная работа в химической лаборатории.
С 11 до 1 часу — уроки музыки.
С 1 до 7 — школьные занятия.
С 7 до 9 — домашние уроки.
С 9 до 11 —теоретические занятия в музыкальной школе.
Надо было ещё выкраивать время на французский язык, которым Марина занималась со мной и неплохо уже владела, и на уроки пения — петь её учила моя сестра. Несколько вещей Марина пела по — итальянски. Этот язык так понравился ей, что она решила и его изучить.
Школа, в которой я тогда работала, находилась довольно далеко от дома.
У меня не оставалось времени для домашнего хозяйства, и дети обедали в столовой.
Трудовая жизнь поглотила мою дочь. Ей некогда было ни гулять, ни развлекаться. К концу учебного года Марина тяжело заболела.
Была весна — самая горячая пора для школьных учителей. Я пришла домой поздно. Марина лежала в жару. Жаловалась на боль в ухе.
Врач сказал, что у неё воспаление среднего уха в тяжёлой форме.
Трижды делали проколы барабанной перепонки, а температура неуклонно повышалась. Устроили консилиум. Оказалось, что у Марины, кроме болезни уха, ещё и паратиф. Девочка находилась на пороге смерти. Она терпеливо переносила всё, что требовалось для лечения, но состояние её не улучшалось.
Характеристика, выданная Марине Малининой в 1926 году по окончании школы — семилетки № 22 города Москвы.
Наконец профессор сказал:
— Ей нужен специальный уход и постоянное врачебное наблюдение. Вы сами не сможете выходить её. Нужна больница.
Когда дверь за профессором закрылась, Марина позвала меня:
— Мамочка, я хочу умереть дома…
Мы не отвезли её в больницу. Мы с Ромой решили выходить её дома. Школа предоставила мне отпуск и дала денег на лечение дочери. Ни днём, ни ночью не отходила я от Марины.
Рома
Уходом, вниманием и любовью мы подняли Марину на ноги. Длинную русую косу её пришлось обрезать, на голове выросли тонкие светлые кудряшки.
После двух с половиной месяцев болезни она очень изменилась и ослабела. Лечащий врач сказал мне:
— Если вы не хотите, чтобы ваша дочь потеряла память, разгрузите её от чрезмерных занятий.
Нужно было выбирать: химия или музыка. Я предоставила Марине самой сделать выбор.
Марина думала, что я предпочитаю музыку, хотя я этого не высказывала. Быть может, сделай она тогда другой выбор, совсем по иному пути пошла бы её жизнь. Не было бы завода, Военно — Воздушной академии, не было бы страсти к авиации, не было бы штурмана Марины Расковой…
Марина не хотела огорчать меня, и она не сразу сказала о своём решении. Но я поняла: выбор был уже сделан. Может быть, ещё до того, как об этом заговорил врач. Может быть, ещё во время болезни, когда она имела возможность «додумать всё недодуманное»; когда, по её словам, в неё «запала искра коммунизма» и она начала мечтать о комсомоле…
Решение было принято: Марина выбрала химию.
ТЕАТР
Впервые за все последние годы мы смогли снять дачу — в селе Ильинском, на берегу Москвы — реки.
Книги остались в городе: я хотела, чтобы это лето Марина провела среди природы. Дни проходили на реке. Марина удила рыбу, каталась на лодке, плавала, грелась на солнце.
Дачу мы сняли на заработанные Ромой деньги: он тогда уже служил в радиолаборатории.
Вот что записала Марина в своём дневнике перед началом учебного года, когда лето уже подходило к концу:
«Наступала осень. Вода в реке стала холодная, и мы больше не купались. Часто лили осенние дожди. Решено было трогаться в Москву. Собрали вещи. В 6 часов утра солнце осветило нашу избу, и мы ожили. Я быстро оделась и выбежала навстречу ясному солнечному осеннему дню. Солнышко прогоняет все тени ночи, и я становлюсь очень весела. В школе меня зовут «пушкинской Ольгой», «вечным двигателем», «живой силой», «бесконечной энергией». Я переживаю ту пору, когда можно любить всех: и вас, и вас, и вас…
Мы решили ехать в Москву поездом. Напились свежего тёплого молока и направились к станции. Когда мы шли по мосту, я взглянула на село, где так хорошо протекали дни моей жизни. Входя в старый лес, я ещё раз обернулась, и мне показалось, что домики, как знакомые, издали приветливо кивают нам своими крышами. Я послала им воздушный поцелуй».
Почти всё своё жалованье сын отдавал мне, оставляя себе только немного денег. Но и эти деньги Рома тратил не на себя: ему хотелось, чтобы сестра его всегда была хорошо одета, и он покупал ей то туфли, то материал на костюм. Иногда он доставал и для Марины платную работу по черчению. Марина недурно чертила и легко справлялась с этой работой. На первые заработанные деньги Марина купила себе нарядное платье, выбрав его по Роминому вкусу. Для брата с сестрой это было большим событием.