Жизнеописание священноисповедника Василия (Преображенского) Кинешемского
Шрифт:
В мае 1925 года ссылка закончилась, и владыка Василий возвратился в Кинешму. О своем возвращении он известил духовных детей, и они стали, собираясь небольшими группами, приходить к нему в Вознесенскую церковь; здесь после вечерней службы он исповедовал. Долго, до поздней ночи длилась исповедь, много накопилось неразрешенных вопросов. Святитель не торопил исповедников, давая место действию Бога и Его благодати.
Ни в отношении службы, ни проповеди — ни в чем святитель не изменил своих правил, и Церковь в Кинешме стала быстро расти.
На Рождество 1926 года власти, обеспокоенные ростом и укреплением Церкви, потребовали,
За две недели Александр Павлович поставил небольшой дом. В доме был установлен престол и совершались ежедневные уставные богослужения. Служил владыка с Александром Павловичем вдвоем, никто из посторонних на их службах не присутствовал, так как рядом был православный храм, где служил близкий святителю священник, у которого Александр Павлович был когда-то псаломщиком.
Так почти в полном уединении епископ прожил около полугода, а затем поехал в Саров — помолиться у мощей преподобного Серафима; был в Дивееве, оттуда поехал в Нижний Новгород, где вместе с заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) и епископом Александром (Щукиным) участвовал в хиротонии иеромонаха Николая (Голубева) во епископа Ветлужского. Митрополит Сергий сообщил владыке Василию о переводе епископа Вязниковского Корнилия (Соболева) на Екатеринбургскую кафедру и что вязниковцы просят его к себе. Впрочем, добавил он, вы будете считаться Кинешемским, Вязниковская кафедра будет для вас временной.
«Я принял это назначение, — писал епископ Василий митрополиту Кириллу, — по долгу послушания, хотя, конечно, этот перевод был встречен в Кинешме с великою скорбью. Кинешемцы и теперь все еще хлопочут о моем возвращении, но пока без заметного успеха. Лично я не ропщу, хотя и грущу по родине. По-видимому, это перемещение было необходимо по условиям моей внутренней духовной жизни, а внешние причины, пожалуй, и несущественно важны. Господь лучше нас знает, что делает, и я могу только преклониться перед премудростью и заботливой благостью Промысла, управляющего миром не по человеческим соображениям. Помолитесь, дорогой Владыко, чтобы Господь помог мне относиться к новому делу с прежним чувством интереса и участия. Чувствую себя здесь пока спокойно; духовных детей пока не завожу, так как не уверен в долговременности своего пребывания здесь. Административных хлопот также очень мало, так как в викариатстве всего около 70 приходов (в Кинешемском было 160). Остается много времени свободного для молитвы и для личных занятий, чему я очень рад.
Александр Павлович живет со мною в одной комнате. Кланяется, благодарит за привет и просит благословения и молитв.
Да сохранит Вас Господь, дорогой Владыко! От всей души обнимаю и желаю бодрости и здоровья. Не нуждаетесь ли в чем?
Напишите. Простите, благословите, помолитесь.
Искренно любящий епископ Василий».
В Вязниках епископ продолжил дело, начатое еще в Иоаннополе. Давно ему хотелось беседы, которые он вел в храме и в кружках, собрать в одну книгу. Рукопись книги он передал доверенным людям в Кинешме, и они переписали ее от руки.
В начале 1927 года епископ Афанасий (Сахаров) послал к владыке в Вязники своего келейника иеромонаха Дамаскина (Жабинского) с запиской — не примет ли владыка
Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) был арестован, и в управление Православной Церковью вступил архиепископ Серафим (Самойлович). Епископ Василий обратился к нему за разрешением этого вопроса, но владыка Серафим во Владимир послал епископа Дамиана (Воскресенского), а владыку назначил на Ивановскую кафедру. Но назначением воспользоваться не пришлось. К этому времени проповеди святителя, его духовная стойкость стали привлекать в храм множество народа, и власти выслали владыку в Кинешму. Здесь он прослужил несколько месяцев, когда власти потребовали, чтобы он уехал.
В июне 1927 года владыка Василий приехал в Кострому, где прожил около года. Главной заботой были духовные дети, о каждом он хотел знать все и не упускал случая наставить и духовно поддержать каждого из них. Переписка с ними занимала много времени, и ее нельзя было доверить почте. Епископ отдавал письма своему иподиакону Василию Смирнову, тот отвозил их Екатерине Книшек, и она уже разносила их по адресатам, в свою очередь собирая письма к владыке.
В 1928 году епископ поехал в Ярославль переговорить с митрополитом Агафангелом по вопросам церковной жизни. Он встретился с ним в храме, куда тот приехал помолиться. Митрополит предложил епископу Василию остаться в Ярославле викарным архиереем. Владыка отказался.
В августе этого года епископ вернулся в Кинешму и через месяц был арестован. Вместе с ним были арестованы священник Вознесенской церкви Николай Панов и председатель церковного совета Екатерина Книшек. Арестованных отправили в Ивановскую тюрьму. Каждую неделю ездил Александр Павлович в Иванове с передачей для узников. В предъявленном обвинении арестованные виновными себя не признали. Следователь спрашивал епископа о его отношении к декларации митрополита Сергия. Епископ отвечал:
— В своей ориентации я целиком разделял и разделяю принцип лояльности к советской власти, составляющий сущность содержания декларации митрополита Сергия, и такие ответы давал своей Вознесенской общине, декларация общиной была подписана.
Около полугода епископ Василий, священник Николай Панов и Екатерина Книшек пробыли в Ивановской тюрьме и были приговорены к трем годам ссылки.
В ссылку владыка ехал тюремным этапом и в Екатеринбурге в камере пересыльной тюрьмы встретился с епископами Амвросием (Полянским) и Прокопием (Титовым).
Святитель поселился в маленькой таежной деревушке Малоречка в двадцати пяти километрах от районного города Таборово Екатеринбургской области. Александр Павлович и здесь разделил с ним трудности ссылки. Вдвоем они поставили в домике престол, епископ освятил его и ежедневно совершал богослужение.
Молитва, тяжелая работа в лесу — жизнь была подобна скитской с самым суровым уставом. Александр Павлович подрабатывал тем, что ловил рыбу и делал деревянные корытца. Разговаривали они друг с другом мало и редко. Иногда наступал час отдыха, и они уходили в лес. Плещутся в темноте воды речки. Горит костер, освещая сосредоточенное лицо владыки, душа его погружена в молитву. Плотно окружает их лесной мрак, хочется Александру Павловичу поговорить, но, глянув на владыку, не решается его потревожить.