Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
Жерсей думал справедливо; Нинона очень посредственно была обрадована этим обстоятельством; но по выражении Жерсея ей только предстояло несколько месяцев терпения, и она терпела. В известное время она родила сына, которого маркиз отдал кормилице в окрестностях Парижа.
Воспитанный под именем Альберта де Вилльера, ребенок вырос и достиг возмужалости. Между мадмуазель де Данкло и маркизом было решено, что Альберт де Вилльер никогда не узнает тайны своего рождения; Ниноне было довольно и Шевалье де Ла Буасьера, являвшегося каждый
Между тем, однажды, зимою 1671 года, прогуливаясь в Тюльери, Нинона была поражена красивой наружностью молодого человека, которого она встретила с Маркизомде Жерсей.
– Кто этот молодой человек? тихо спросила она, подозвав к себе маркиза. – Неужели?..
– Да—да! с улыбкой ответил маркиз. – Это он. Желаете, чтобы я вам его представил?
– Охотно! По правде, у него очень хороший вид. Поздравляю вас маркиз.
– О! я принимаю только половину на себя!..
По приглашению Жерсея, которого он называл дядей, Альберт де Вилльер подошел; Нинона спросила его о летах, о его занятиях; он на все отвечал в самых лучших выражениях.
– Ваш племянник прелестен, маркиз, сказала Нинона. – Вы будете от времени до времени приводить его ко мне.
Жерсей поклонился.
– Ваше желание, сказал он, – для меня приказание. Действительно, через несколько дней Альберт де Вилльер явился в Турнель…
Кто мог предвидеть, что посещения этого ребенка будут иметь такие гибельные последствия… Никто. Маркиз де Жерсей находил совершенно естественным, что Нинона интересовалась своим сыном, также естественным, что его сын был счастлив, посещая дом самой любезной и умной женщины в Париже. А между тем, кого можно было обвинить в этом случае? Нинону.
Ниноне было в это время пятьдесят шесть лет? но по ее лицу, по талии, по голосу ей казалось не больше двадцати пяти.
Короче Альберт де Вилльер полюбил Нинону, он как Эдип полюбил свою мать… Нинона была слишком сведуща в подобных обстоятельствах, чтобы не догадаться, что молодой человек питает к ней боле нежное чувство, чем дружбу.
И если бы она была благоразумна, то при малейшем подозрении поспешила бы потушить эту преступную страсть в зародыше, прервав всякие сношения со своим сыном.
Но Нинона никогда не была благоразумной. Мы не скажем, чтобы ей нравилась эта страсть, но она ее забавляла. Это была ошибка, важная ошибка!.. Когда она перестала улыбаться, было поздно. Даже употребив огонь и железо нельзя уже было излечить рану.
В один майский вечер, после обеда со своими друзьями и сыном, Нинона, почувствовав себя не расположенной, просила своих собеседников извинить ее, что она удаляется. Обеспокоенный Альберт, предложил
– Бесполезно мой друг, – сказала Нинона, – болезнь моя вовсе не опасна; это простая мигрень; несколько часов покоя – вот все, что мне нужно.
Обе приятельницы и Альберт удалились. Нинона с помощью своей горничной легла в постель. Прошло около получаса; она начинала засыпать, когда ей послышался шум в спальне. Думая, что обманулась, она оставалась недвижной и безмолвной; шум возобновился… она испугалась; похолодевшей рукой она открыла занавес. Перед ее постелью стояла тень.
– Боже мой! пробормотала она.
– Не бойтесь ничего, произнес умоляющий голос. – Это я, Альберт!
– Вы?.. но как?.. каким образом, зачем вы здесь!..
– Я вышел с г-жами де Кастельно и де Ла Сюр. Сказав что забыл у вас книгу, я оставил их и вернулся; дверь дома была отворена, лакеи были заняты, я вошел так, что меня никто не заметил… и прошел сюда. Вы страдаете… Разве я достоин порицания за то, что не имел мужества удалиться?
– Да, вас стоит побранить за то, что вы меня испугали… Но наконец, что вы делали, что вы были намерены делать?..
– Я думал, что вы спите и хотел подслушать ваш сон.
– Ну, если вы думали, что я сплю, тем более причин, чтобы не оставаться в моей комнате.
– О! мне было так хорошо одному!.. одному с вами… я провел бы так целую ночь, если бы вы меня не услыхали.
– Право? Вы сегодня не много сошли с ума, Альберт, и если вы хотите, чтобы я простила вас, вы сейчас же уйдете.
– Я ухожу, но вы, в знак прощения дадите поцеловать вашу руку.
– Хорошо. Возьмите – и ступайте.
Альберт держал руку Ниноны, но не уходил. Он покрывал эту руку пламенными поцелуями. Нинона вздрогнула…
– Довольно! сказала она. – Вы злоупотребляете моей добротой.
– Нинона!
– Ни слова; уходите!
– Но какое зло произойдет из того, если я останусь около вас, ведь вы больны…
– Повторяю, вы сошли с ума!..
– Ну, я сумасшедший, если любить вас – сумашествие. А я люблю вас. О! я люблю всеми силами души!..
– Г-н Альберт де Вилльер, я слишком стара, а вы слишком молоды, чтобы меня любить.
– Слишком стары! Вы!.. Полноте!.. Вы, которой завидуют самые молодые и прелестные женщины, – вы стары!..
– Мосье Альберт де Вилльер, в последний раз я приказываю вам уйти. Слышите ли, я приказываю. Повинуйтесь, если не хотите, чтобы дружба моя к вам превратилась в ненависть.
– Ненависть!..
– Да в непримиримую ненависть… и знайте, в заслуженную вами…
При гневных словах Ниноны, молодой человек отскочил в ужасе.
– Я ухожу… ухожу!.. вскричал он. – прощайте!.. И он удалился.
– О! прошептала Нинона, вставая дрожащая, чтобы запереть свою дверь. – Пора привести все в порядок. Завтра я увижу Жерсея, он мне посоветует, он поможет мне навести этого ребенка на ум.