Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

де Кок Анри

Смерть отца на пять минут огорчила Феодору. Правда, он ни разу не поцеловал ее, но также ни разу он ее и не ударил.

Оставались сестры.

Но Анастасия и Комитона не любили Феодору, которая была гораздо моложе и красивее их; они, по-видимому, не очень обрадовались её появлению.

– Будьте спокойны! – сказала им Феодора, которая не обольщала себя на этот случай.– Я рассчитываю остаться у вас не на долго.

Случай исполнил её надежду.

Когда три сестры-куртизанки, собравшись на галерее толковали о смерти их отца,– надо же о чем-нибудь толковать!– некто Гецебол, правитель части малой Азии, явился к ним. Готовясь оставить Константинополь, куда он был призван

для отдачи отчета императору, Гецебол хотел выбрать себе по вкусу любовницу. Кажется, в его наместничестве таких вещей недостовало. Накануне, в цирке, он заметил Анастасию и явился сделать ей предложение проследовать за ним в Никею.

По всему вероятию Анастасия охотно согласилась бы на желание Гецебола, если б он его выразил… Но он не выразил его, и вот почему.

Когда предшествуемый целой толпой слуг и невольников, он проник в галерею, в которой блистали Анастасиея, Комитона и Феодора, то отыскивая глазами ту, которая вчера его пленила, он довольно сильно стукнулся коленом об ящик, стоявший по средине комнаты, из чего произошло, что не поддержи его во время один из слуг, то хотя он и был правителем четырех провинций, ему пришлось бы, как простому смертному хлопнуться.

Восклицание ужаса и взрыв смеха приветствовали этот странный вход.

Восклицание ужаса принадлежало Анастасии и Комитоне, смех – Феодоре.

Несколько смущенный своим приключением, Гецебол тотчас пришел в себя. Между тем, в качестве вельможи, и так как он был очень тщеславен, он почувствовал себя оскорбленным смехом женщины, и направившись с распущенным хохлом, подобно индийскому петуху, к младшей дочери Ганны, он, задыхаясь, сказал.

– Ты знаешь, кто я?

– Если б ты был сам император, - ответила Феодора,– все-таки ты расквасил бы себе нос, а я бы не меньше смеялась. Разве смех, по-твоему, – преступление.

Гецебол закусил губы. Сердиться ему или не сердиться? Эта куртизанка была очень дерзка, но в тоже время,– прелестна!.. Во сто раз прелестнее Анастасии.

– У тебя веселый характер, моя милая! Как тебя зовут?

– Феодора.

– Ну, Феодора, по моему мнению,– смех не преступление; напротив, я сам очень люблю веселых людей. Я их так сильно люблю, что если ты согласна, я возьму тебя с собою во Фригию.

– Вы берете меня с собой? Но мне также необходимо, в свою очередь, узнать кто ты, чтоб размыслить, ехать ли с тобою.

– Это справедливо. Меня зовут Гецеболом. Я правитель Фригии, Битимии, Лидии и Эонии. Я живу во дворце в Никее, и имею другой.

– А я где буду жить?

– В моих дворцах, вместе со мною, моя милая!..

Феодора подумала с минуту. Гецебол был не молод и не красив, не смотря на свой парик с длинными темно-русыми локонами.

Но он был правителем Фригии, Битинии, Лидии и Эонии.

Но он обладал дворцами.

Кроме того его предложение вызвало жалостную гримасу у Комитоны и Анастасии, главное - у Анастасш, которая видела, как добыча проскользнула у ней между пальцев.

И если приятно для женщины уязвить соперницу, то еще приятнее, когда эта соперница - родная сестра.

– Едем!
–  сказала Феодора.

– Едем!- повторил обрадованный Гецебол.

В тот же вечер, новая чета, отправившись из Бoсфopa, направилась в Никомидийский залив; на другой день они вышли на берег в Битинии и следуя по Римской дороге, достигли берегов Сангария, где позже император Юстиниан построил мост, бывши! чудом века,– мост Софона.

Но Феодора не подозревала тогда, что она возвратится в эту страну вместе с императором, своим супругом. В этот час, рядом с любовником, в тележке, везомой мулами и сопровождаемой солдатами и

невольниками, побежденная жаром, она, подобно этому любовнику, засыпала. Она не спала; она была погружена в дремоту и с полузакрытыми глазами строила план поведения. Она согласилась быть любовницей Гецебола; но в глубине души радовалась ли она этому? Нет. Молодая и хорошенькая женщина никогда не радуется тому, что принадлежит старику.

Сквозь сеть своих ресниц, рассматривая морщинистое, дряблое лицо наместника, она невольно припоминала прекрасную голову Адриана. «Как, говорила она самой себе, – я буду вынуждена выносить ласки этой старой обезьяны! принуждена притворяться, что люблю его! Притворяться? – да. С виду я буду его любовницей, но на самом деле… Мы посмотрим.

Феодора достигла Никеи в не очень благоприятном для Гецебола расположении духа. Тем не менее должно полагать, что из самого расчета, она нашла полезным отказаться от своей сосредоточенной суровости, ибо вскоре, ослепленный её благодарной нежностью, старик облек свою любовницу безграничным могуществом. Она злоупотребляла им. Бросая золото горстями, она каждую неделю давала праздник или во дворце, или в театре. Каждый день она покупала новые наряды; её ящики были наполнены материями Персии и Китая, её ларчики – драгоценными каменьями, её конюшни– кровными лошадьми, её портики– невольниками. Чтоб удовлетворить прихотям своей любовницы Гецебол опустошил свои ларцы, затем ограбил жителей вверенных ему провинций, на которых наложил чрезвычайные налоги. Сначала начался ропот, потом раздались крики… Правитель мало заботился об этих криках, лишь бы платили… Но шум достиг Константинополя; император отправил в Никею консула, Кефегия с поручением проучить Гецебола и при случае и наказать.

Кефегий был добряк, имевший некоторую привязанность к Гецеболу, с которым он некогда победил болгар; он нашел его за столом с Феодорой…

– Кефегий! – вскричал Гецебол. – Какой ветер занес вас? Полагаю, вы не обедали? Рабы, скорее прибор его светлости…

– Извините, дорогой друг, – возразил Кефегий,– я с удовольствием сейчас пообедаю с вами; но прежде я должен бы сказать вам наедине несколько слов.

– Наедине?..

– Да, по повелению его величества императора.

Гецебол побледнел.

– Феодора, мы сейчас к тебе придем, – сказал он, вставая.

И немедленно он увел Кефегия. Тот не замедлил с объяснением дела.

– Дорогой Гецебол, – начал он,– его величество не доволен вами.

– О!

– Позвольте! Между нами, его милость имеет серьезные причины быть недовольным. Вы разоряете страну для увеселения женщины…

– Но…

– Но, опять таки между нами, вам известно, мой уважаемый друг, что Анастасий, который сама доброта, когда ему подчиняются, становится свирепым, если заметит, что ему сопротивляются. Итак, выбирайте, я имею полномочия: или вы прогоните немедленно эту женщину…

– Прогнать Феодору? Никогда!..

– Позвольте мне продолжать, прошу вас. Или вы немедленно прогоните вашу любовницу… и ваши… глупости будут забыты… или приготовьтесь умереть…

– Умереть?

– Умереть сегодня же. Прочтите этот пергамент. В нём сказано: Приказ повиноваться консулу Кефегию, как самому мне,– подписал Октавий, с приложением его печати. Полноте, Гецебол, вы не заставите старого товарища прибегнуть относительно вас к жестоким крайностям. И согласитесь, что простое подобие сопротивления было бы новым безумством с вашей стороны. Вы поймете, что я принял свои предосторожности. Я взял с собою нескольких гуляк, которые позаботятся о ваших фригийских солдатах не больше, чем о мухах… Взгляните!..