Жмурки с маньяком
Шрифт:
– Получилось, – прошептал Белуха и уже громче добавил: – Дима, поехали в город. У меня там есть кое-какие дела.
Лучников кивнул. Через сорок минут он остановил машину возле одноэтажного коттеджа Белухи.
– Вот что, Дима, – распорядился начальник, – езжай на ферму, скажи Губенко и Ли, если они еще там, чтобы ждали меня. Я буду в девять часов вечера.
Прихватив пакет с деньгами, он пошел к дому. За его спиной раздалось глухое ворчание двигателя, и водитель, развернув грузовик, поехал в обратную сторону.
Белуха собирался торопливо, запихивая в дорожную сумку все необходимое. Не
Он опустился на стул, окидывая долгим взглядом свое жилище. Когда-то он жил здесь вместе с семьей. Два года назад жена с сыном перебрались в Москву. А он, часто бывая в столице, только дважды навестил их. Мог и сегодня. Но… знать, не судьба. Да, были планы, надежда, мечты уже начали сбываться… Это он – и никто другой – сумел правильно поставить работу на ферме. В Губенко было больше гонора, чем рассудка; подобно ржавчине, тщеславие съело остальные достоинства. Ли, кроме своей работы, не интересовался ничем, Белуха – наоборот. Он сразу прочувствовал небывалую перспективу в изысканиях Ли, привел в боевую готовность свои старые связи. Он привез Наркису образец новой «дури», и через пару недель Наркис передал ему, что желает приобрести крупную партию наркотика. Вскоре на ферме появились первые, по-настоящему большие деньги. Вениамин Губенко сразу купил кольцо с бриллиантом и иномарку. И это было только начало.
В частых беседах с Ли Белуха обнажал крупные зубы: «Скоро мы выберемся из этой дыры. Чемоданы наличности, Алберт!»
И вот в один миг все растаяло.
Но ничего: не ударяя палец о палец, тратя в год по тридцать тысяч долларов, он сможет протянуть лет пятнадцать. Но он не будет сидеть сложа руки, у него есть голова, полная свежих идей, энергия, стремление к жизни.
Белуха еще раз обвел комнату взглядом и остановил его на входной двери.
– Привет, Андрей. Как съездил?
Губы Белухи посинели. Он мало кого боялся в жизни, но вот Карл Хейфец напугал его сейчас до смерти. Он понял все и затрясся, как при паркинсоне. Его мочевой пузырь опорожнился с невероятной быстротой.
Скривившись, Карл отвел взгляд от старого товарища. Он все-таки ожидал, что Белуха задаст ему хотя бы один-единственный вопрос: когда он стал работать на Наркиса? Но вопрос так и не прозвучал.
Не говоря ни слова, Карл достал пистолет, навернул на ствол глушитель. Когда-то он уже проделывал точно такие же движения. Только сейчас пистолет был другой, девятимиллиметровый «вальтер». Хейфец подошел к Белухе вплотную и дважды выстрелил ему в сердце. Когда тело упало, Карл произвел еще один выстрел в голову.
Прихватив деньги, Хейфец обернулся на старого товарища. Белуха лежал на полу, легкая куртка быстро пропитывалась кровью и мочой.
Вениамин Губенко в нетерпении поджидал Андрея Белуху. Нужны были деньги, и если тот не привезет их, сорвутся поставки «сырья» из Украины. Три месяца назад из Желтковска была получена пробная партия «сырья»: в двух маленьких, но надежных свинцовых контейнерах – сильнейший концентрат энергии от убитых животных. На каждом из них пометка: «собаки», «кошки». Концентрат представлял
Ли тут же опробовал «сырье» на четырехстах граммах глюкозы, высвобождая энергию. «Собственно, какая разница? – сказал он. – Лишь бы не ошибиться в пропорциях». Вениамин в тот момент напрягся: Алберт один раз уже ошибся, поэкспериментировал, дав Евгению Корнееву «оригинальный» состав. У Губенко, медика по образованию, сложилось впечатление, что Ли делал этот состав, абсолютно ничем не руководствуясь – так, от фонаря. Это и вылезло для них боком.
Через десять дней прибудет новая партия «сырья», довольно внушительная, речь пойдет уже о десятках миллионов. Из них, правда, часть уйдет украинцам, но те получат мелочь, пятьсот-шестьсот тысяч долларов; если бы они знали, сколько заработает на этом компания Губенко, они бы запросили за эту «самую грязную работу» втрое или вчетверо больше. Часть денег пойдет в таможню – одним аспирином сыт не будешь.
Еще немного – год-другой, – а там, когда под половицей накопится хотя бы десять миллионов, он переберется в какой-нибудь теплый американский штат, купит виллу, откроет иное, чем сейчас, дело, заживет спокойно, не оглядываясь по сторонам и не дергая головой на каждый телефонный звонок; забудет идиотскую рожу Белухи, наглую – Хейфеца, косоглазую – Ли.
Грезы окутали Вениамина, и он не услышал, как в кабинет вошел Карл Хейфец. Словно через толщу подушки услышал он его голос:
– А где Алберт?
Губенко приоткрыл один глаз и презрительно бросил:
– Пошел вон!
Месяц назад Вениамин искал поддержки у Хейфеца, был благодарен ему за то, что Карл принял самостоятельное решение, не расправился, как с журналистом, с Ириной Голубевой. Но прошло время, элегантный директор зверофермы стал забывать прежнее состояние – не помнил Вадима Барышникова, из памяти стерлись серые лица двух людей в клетке, обреченных на муки, и, уж конечно, не тревожили его те, в чьем организме продолжался распад препарата, медленно, но верно поражая жизненно важные органы, препарата, который производился в лаборатории его фермы.
Карл улыбнулся.
– Значит, Ли пошел вон… А ты, Веня, не хочешь уйти вслед за ним?
Вот такой наглости от Хейфеца Вениамин никак не ожидал. Он побелел и сжал кулаки.
– Пошел вон отсюда, я сказал! Прыжками!
– Хорошо. – Хейфец послушно вышел. Но вернулся уже через три минуты в сопровождении Алберта Ли. Тот был одет в берет и клеенчатый фартук.
Карл подошел к Вениамину и вытряхнул его из кресла. Губенко перелетел через стол и опустился на четвереньки.
Алберт сложил руки на груди. Ему стало интересно, чем все это закончится.
Хейфец невозмутимо уселся в кресло и положил перед собой пистолет.
– Я уже говорил одному ублюдку, что он будет слушать только меня. Теперь я говорю это вам обоим. Если ты, Веня, еще не понял, я могу пояснить, прострелив тебе обе щеки навылет.
– Убедительно, – кивнул Алберт. – Но на каком основании? И где Андрей?
– Когда я приехал к нему домой, он собирался в дорогу.
– Он покинул нас?
– Увы…
– Понятно… – Ли едва заметно покачал головой, однако глаза его оставались бесстрастными. – И ты решил занять его место, так, Карл?