Жмурки с маньяком
Шрифт:
Лариса отошла к столу, за которым они беседовали, и прикурила очередную сигарету.
Мельник повернулся к ней.
— Лариса~ Мне неудобно, но~ мне необходима хотя бы одна из этих таблеток. — Он хотел пойти дальше и самоотверженно сказать, что собирался произвести подлог, но только поморщился от подобного героизма.
Женщина принесла ножницы и молча отрезала от упаковки одну таблетку.
— Спасибо вам большое, — поблагодарил ее журналист. — И еще один вопрос. Вы точно помните, что Николай не обращался к врачу накануне гибели?
— Знаете,
Журналист замер в ожидании. Сейчас он услышит имя частнопрактикующего врача Алберта Ли. Но прозвучало совсем другое имя.
— Это Женя Корнеев, наш сосед. Он работает в Центральной городской больнице.
Центральная городская больница. Именно в это учреждение обращался перед своей нелепой смертью Игорь Брянцев, вернее, в поликлинику при больнице, Павел помнил это точно.
— Тогда еще один вопрос: аспирин Николаю дал Корнеев, или Николай купил его в аптеке?
Женщина задумалась.
— На этот вопрос я затрудняюсь ответить. Иногда Женя давал нам кое-какие лекарства. Снотворное, например, что-то противогриппозное — я уже не помню.
— Ну, что ж, еще раз спасибо.
— Это вам спасибо, Павел. Я ценю ваш поступок. Да поможет вам бог.
От Майстровской Мельник направился в Индустриальный район. Елены Брянцевой дома не оказалось. Детский голос из-за двери сказал, что мама придет в шесть тридцать вечера.
Оставалось три часа, и Павел поехал в лабораторию городского экологического Центра к Роберту Штробелю, с которым его связывала давняя дружба.
Штробель — сорок семь лет, выше среднего роста, с заметным брюшком, седой бородой и извечно грустными глазами.
Он, как всегда, предстал в безукоризненно белом халате. Сейчас эколог, извиняясь за свой белоснежный вид, скажет, что только что сменил халат, а старый, прожженный каким-то реактивом, весь в дырах, и его просто невозможно надеть. «Покажи, где он?» — спросит Павел, а Роберт улыбнется и ответит: «Это не безопасно».
— Ты по делам или выпьем коньяку? — неординарно осведомился Штробель.
— По делам. У меня очень деликатная проблема, Роберт, — журналист уселся в кресло хозяина. Он любил сидеть в этом кресле — старом, слегка скрипучем, с протертой добела кожей. — На днях я отравился, скрутило живот так, что~ Короче — у меня есть подозрения, что я отравился аспирином. Сделаешь анализ?
Глаза Штробеля из очень грустных сделались просто грустными.
— Ты захватил с собой кал? Или?
— Или, Роберт. — Мельник остался серьезен. Он вынул из кармана аспирин. — Для начала вытряси все вот из этой таблетки. И если мои подозрения подтвердятся, то я вытрясу все из их изготовителей.
— Это срочно? — спросил эксперт.
— А ты как думаешь?
Роберт пожал плечами.
— Хорошо. Сделаю. А это что?
— Это для сравнения. — Павел положил на стол три таблетки. — Вот, подобием этой таблетки я отравился. А другие вроде бы чистые~ Когда мне прийти?
— Завтра, после обеда.
— Сегодня, —
— Заезжай за мной в половине восьмого.
Павел знал, что из Штробеля ничего не вытянешь, пока не предоставишь ему обещанного. В этом Роберт был педантом. Он невозмутимо смотрел вдаль, сохраняя полное молчание. Молчал и Павел, рискуя навлечь на себя гнев работников ГАИ: «Вольво», нарушая ограничения в скорости, неслась в престижный и очень дорогой ресторан «Нептун».
Пока Штробель занимался экспертизой, Мельник беседовал с Еленой Брянцевой. Она, так же, как и Майстровская, сразу узнала журналиста.
— Здравствуйте, Елена Геннадьевна. Извините, что беспокою вас.
Мельник осторожно повел разговор о том, что ее мужа, возможно, отравили.
Вдова слушала журналиста и все больше хмурилась. Наконец она сказала:
— Я уже стала забывать об этой ужасной истории. Вернее, не забывать, а гнать от себя воспоминания. Могу я вас попросить, чтобы вы оставили эту затею и не тревожили бы ни меня, ни мальчика, ни моего покойного мужа? Мне кажется, я имею на это право.
Мельник молча согласился с ней.
Итак, он не получит от нее таблетки, если таковые сохранились. Насчет последнего он не питал особых иллюзий. Но он знал, в какую больницу обращался Игорь Брянцев в день своего недомогания.
Он сдержано попрощался с Еленой Брянцевой и поехал в Центр экологии. Оттуда — в ресторан «Нептун».
Столик, за которым расположились приятели, находился в центре зала, но ближе к эстраде. Штробель начал с сухого вина; его жесты были оживленными, глаза — печальными. Павел не торопил его вопросами.
Четверо музыкантов негромко играли джазовую пьесу Джорджа Гершвина «Рапсодия в голубых тонах». Эта музыка казалась естественной и необходимой приправой к напиткам, фруктам, овощам и рыбным блюдам. Официанты появлялись только тогда, когда они действительно были нужны. На каждом столике — светильник, который можно было настроить от бледно-розового до нежно-голубого света.
Когда официант принес жареную форель, эколог повернул реостат светильника. Столик погрузился в зловеще-фиолетовый полумрак, и эксперт, устремив мутный взгляд на принесенное яство, живо напомнил журналисту эпизод из какого-то фильма о вампирах.
Еще двадцать минут прошли в обоюдном молчании: теперь Мельник дал эксперту насладиться рыбой.
Наконец Штробель заговорил.
— Отличный вечер, Паша. Я во второй раз здесь. Но как тебе удалось заказать столик за такое короткое время?
— Я проныра, — сообщил журналист. — И вдобавок пользуюсь незаслуженной популярностью. Ты провел экспертизу?
— Интересный случай, — ответил Штробель, догадавшись, наконец, расстегнуть на пиджаке пуговицу. Он дышал тяжело и сыто.
Мельник изменил настроение за столом, включив свет зеленых оттенков. На эксперта он не смотрел, в голове испорченным диском крутились слова «Я не ошибся~ Я не ошибся~»