Жмурки с маньяком
Шрифт:
Диспетчер аэропорта Андрей Кравцов:
— Борт 1038, говорит диспетчер Кравцов. Дайте сводку о бортовом оборудовании.
Николай Агафонов:
— Климов, бортовое оборудование работает нормально, радар показывает чистое небо. Сигналы климовского и навигационного маяков слышу хорошо. Коротковолновый диапазон забит, дополнительная рация настроена на военный диапазон, связь постоянная. Прием.
Андрей Кравцов:
— Борт 1038, все правильно, снижение разрешаю. Счастливо вам. Конец связи.
Николай Агафонов (традиционное обращение капитана к пассажирам перед посадкой):
— Дамы
Второй пилот Алексей Пеньков:
— Да, капитан~
Николай Агафонов:
— Чем думаешь заняться в свободное время, Леша?
Алексей Пеньков:
— Постараюсь забыть о наших бифштексах в камбузе и отправлюсь в хороший ресторан. Мне давно рекомендуют японскую кухню, но я пока не дозрел.
Николай Агафонов:
— Не советую тебе, Алексей. Там кормят сырой рыбой, поят горячей водкой из деревянных коробочек, а напоследок подают густую зеленку, которую японцы называют чаем. После такого ужина ты страстно возжелаешь забыть уже не камбуз, а бортовой туалет.
Смех нескольких человек.
Алексей Пеньков:
— Входим в облака~ Высота три тысячи~ А ты, Николай, что будешь делать? Кстати, ты еще встречаешься с той рыженькой? Завидую тебе, командир, ты постоянно проводишь время с красивыми женщинами.
Николай Агафонов:
— В этот раз я проведу время с уродиной.
Штурман Петр Игнатьев:
— Ищешь острых ощущений, командир?
Николай Агафонов:
— Конечно! Мне уже осточертели красивые женщины и спокойные полеты на «тушках». Хочется пересесть за штурвал истребителя, надеть кислородную маску, уйти на предельную высоту и ухнуть вниз. Хочется пройти бреющим полетом над какой-нибудь деревушкой~ Эх, ребята, вам этого не понять, вы никогда не сидели в кресле истребителя~
Алексей Пеньков:
— Высота две сто. Пора, Николай, запрашивать разрешение на посадку~ Николай, ты слышишь?~ Алло, Николай?
Николай Агафонов (голос звучит глухо):
— Слышу тебя хорошо, «Тайфун». Выхожу на цель.
Алексей Пеньков:
— Николай, что ты делаешь?!! Господи, он сошел с ума!!
Николай Агафонов:
— Полста четвертый~ не успею выйти из пике, внизу горы.
Несколько голосов, истерично, перебивая друг друга:
— Черт, я не могу подняться~ сошел с ума~ оттащите его~ Коля, что ты делаешь!~
Николай Агафонов:
— "Тайфун", я не успеваю. Прощай, «Тайфун»~"
В результате этой авиакатастрофы погиб 81 человек. Самолет на огромной скорости врезался в невысокие холмы, разметав на многие десятки метров тела пассажиров и членов экипажа.
В своей статье Мельник писал, что виной этой ужасной трагедии — раненая психика капитана Николая Агафонова, бывшего военного летчика-истребителя. «Надлом в его душе, — писал журналист, — произошел еще в Афганистане, когда Николай Агафонов
После этой статьи Мельник получил письмо от сестры Николая Ларисы Майстровской. Она благодарила журналиста за то, что он был единственным, кто не сказал о ее покойном брате слов «сумасшедший» и «больной». Мельник вынул из папки письмо Ларисы и нашел строчки: «~Вы тысячу раз правы, Павел: светлая душа Николая действительно была раненой~».
На второй день после похорон капитана авиалайнера Мельник посетил его сестру. Женщина встретила его сухо, как журналиста — третьего или четвертого, побывавшего в этом несчастном доме (не было еще пресс-конференции, и не вышла пока его эмоциональная статья). Лариса подвела журналиста к шкафу и открыла дверку. Внутри в жутком одиночестве висел китель Николая — в засохших пятнах крови с изодранным в клочья правым рукавом; китель, в котором он встретил свою смерть.
— Вы, наверное, тоже хотите узнать, злоупотреблял ли Николай спиртным или наркотиками, — отрешенно сказала Лариса, бережно вынимая из внутреннего кармана кителя записную книжку капитана, портмоне и серебристую полоску аспирина с двумя таблетками.
— Николай плохо чувствовал себя перед полетом? — спросил Павел, дотрагиваясь до упаковки аспирина.
— Вы можете написать, что мой брат последнее время пристрастился к аспирину, — ответила женщина, закрывая шкаф. — Вы можете задавать свои вопросы. Но, пожалуйста, делайте это побыстрее. Я устала~
Павел отложил в сторону «дело Николая Агафонова». Конечно, он не вспомнил бы о лекарстве, которое упомянула только сестра капитана, Лариса, но его тогда еще, год назад, насторожило совпадение небольших деталей в двух абсолютно различных событиях с трагическим исходом. Только насторожило — не более, потому что нельзя было связать ту ужасную авиакатастрофу, где погибло больше восьмидесяти человек, и всего одну смерть, когда жена убила мужа.
10 марта 1994 года Мельник возвратился из района катастрофы в Климов и включился в работу. На следующий день в редакции он встретил своего коллегу Михаила Пименова, который по делам газеты ездил в Карелию. Он только что вернулся.
— Чем занимаешься? — спросил Пименов, когда они вышли пообедать в столовую.
— Совершенно дикий случай, — ответил Мельник. — Жена убила мужа, ударив его по голове клюшкой для игры в хоккей на траве.
— В чем тут дикость, не вижу? Что муж — главный редактор нашей газеты?
— Если бы~ — протянул Павел. — Но в таком случае, я назвал бы это не диким случаем, а вполне выгодным делом.
— Выгодным для кого, для жены Мастодонта? Или его самого?
— Для его зама — Мячеева.