Жмурки с маньяком
Шрифт:
— Спокойно, Карл, спокойно~ Пускай мальчик поиграет, не будем мешать ему.
Хейфецу не понравились последние слова Андрея, но он промолчал.
— Сделай вот что, — после непродолжительной паузы сказал Белуха. — Выгоняй из гаража свою машину, бери Леню Краснова и отправляйся в мотель. Сними номер. Как только появится журналист — ты становишься его тенью, понятно? Куда он, туда и ты.
— Он видел меня и хорошо запомнил, как бы не засветиться.
— Об этом я и хотел тебе сказать, — недовольно произнес Белуха. — Но ты вечно перебиваешь. Если журналист куда-нибудь будет заходить, пускай вслед за ним Леню. И не забудь периодически
В пригороде Климова Мельник остановил машину на бензозаправочной станции, купил в киоске банку пива. Ему следовало привести себя в порядок еще в комнате мотеля, но он даже не вошел в комнату. Сейчас он разглядывал в панорамном зеркале свои покрасневшие глаза. Отъехав от бензозаправки на сотню метров, Павел с жадностью опустошил содержимое банки.
Желудок понемногу начал успокаиваться. Перед глазами Мельника стоял двуликий Алберт Ли: исцелитель и истязатель, лекарь и садист. Он делает все очень быстро: за считанные минуты прогоняет недуг и за такое же время отправляет на тот свет десяток животных.
Мельник не видел практической цели в более чем жестоких опытах Ли. В чем смысл — убить в короткий срок определенное количество собак? Соревнование на скорость?
Мысль показалась Павлу кощунственной. Ладно, с этическими нормативами пока повременим, подумал он.
Необходимо найти практический корень деяний Ли. Медицинские исследования отпадали, животное едва успевало умереть, как его сменяла очередная жертва. Можно, конечно, приплести сюда корейцев, которые с удовольствие поедают собак и кошек. Но и это отпадает. Во-первых — количество, убитыми за сегодня животными можно накормить всех корейцев в области. Во-вторых, способ убийства — через сожжение головы. Это похоже на акт инквизиции или ритуал сатанинской секты. В-третьих, средство, при помощи которого убитых собак убирали с фермы, — это мусороуборочная машина. Плюс трактор, работающий не так далеко от фермы. Скорее всего там свалка, где хоронят собак и кошек. Выгружают мешки с трупами в приготовленное углубление вроде ложбины, трактор наваливает сверху слой земли и прокатывается по нему. Так действуют практически на любой свалке.
Убийство ради убийства?
Однако на какие средства содержится ферма и транспорт, с чего дирекция платит налоги?
И что в других ангарах? В одном содержат собак и кошек, другое приспособлено под~ лабораторию?
«Я это узнаю. Узнаю, что в других строениях. Дорога мне известна, сейчас доктор Ли мне не нужен. Но есть ли связь между лечебными сеансами и прямо противоположными действиями?~»
— Есть, — твердо проговорил журналист. И слово «стоп», которое он дважды упоминал за эти сутки, наверное, поставило все на свои места. Теперь он точно знал, чем занимается Алберт Ли. Прав был Штробель — до конца прояснить ситуацию ему поможет Ян Гудман.
Мельник вырулил на дорогу и быстро поехал в Климов.
Бежевый «жигуленок» Хейфеца тихо тронулся вслед за журналистом.
— На парне лица нет, — лениво проговорил Леонид Краснов, расположившись на заднем сиденье. — Как ты думаешь, Карл, что с ним?
— Вчера он жаловался мне на желудочную инфекцию, — ответил Хейфец.
— Знаешь, я ему не завидую.
Карл улыбнулся.
— Я тоже.
С избитым до неузнаваемости лицом Вадим Барышников едва добрался до спальни. Его били в ванной, заткнув рот грязными носками. Опухший прикушенный язык натыкался на острые
Они могли и не бить его, Вадим и так подумывал прекратить связь с Губенко — работа на двух хозяев никогда к добру не приводит. Просто он многозначительно и неосторожно улыбнулся на предложение Развеева отказаться от встречи с Губенко по-хорошему.
Эта пара — Развеев-Ложкин — никогда не нравилась ему, с такими так же плохо иметь дело, как с братвой: недовес, хотя стараешься положить в пакет больше положенного, — получи по морде; не дашь в долг — угрозы; якобы плохое качество героина — тут уж точно без помощи травматолога не обойдешься.
С другой стороны, наркотик под глюкозу — вещь хорошая. Но непонятно его происхождение, а сомнения часто внушают недоверие. Вадим мог окончательно склониться в сторону Губенко, однако по сравнению с новым препаратом героин был более чем стабильным наркотиком, постоянно в цене, на него спрос не падает. Денежные клиенты, оберегая вены от проколов, нюхают его, но для рядового наркомана это непозволительная трата денег — по вене и лучше, и экономнее.
Вадим повалился на кровать. Голова разламывалась. Обезболивающего у него — на месяц хватит. Хорошо еще, подумал он, что один дома был, без подруги. Этот Ложкин — тварь, ненормальный, садист. Бьет в одно и тоже место, уже кость под глазом трещит~ Сволочь!
И пожаловаться некому. В милицию? Ха-ха! Братве? До конца жизни будешь работать на них. Хозяину? Тому проблемы не нужны, «ходоков» из дерьма вытаскивать — сам обмараешься.
Вадим встал и принес на кровать телефон. Набрал номер подруги.
— Катя? Срочно приезжай.
— Кто это?
— Кто-кто — я, Вадим.
— Вадим?~ Что у тебя с голосом? Ты шепелявишь.
— Да все зубы повыбивали! Чуть не убили~
— Шутишь?
— Ну какие шутки, Кать! Приезжай, хоть дозу мне сваришь. Сам я не могу.
Вадим положил трубку. В двери платяного шкафа — зеркало, но он боялся смотреть на себя.
«Ладно, твари, вы найдете на свою задницу приключений. Вам все боком вылезет».
Глава двенадцатая
С биологом Яном Гудманом, выпускником Корнельского университета, Павел познакомился в 1987 году, и с тех пор они на короткой ноге. В 1993 году дирекция университета отвела биологу под кабинет небольшую комнату под техническим этажом здания, и Ян очень гордился этим. Он купил электрическую кофеварку, тостер и целыми днями не выходил из своего кабинета.
— Что я знаю об исследованиях терминальных состояний? — переспросил биолог Мельника, разливая кофе по чашкам. — А разве ты сам ничего не слышал об этом?
— Лично я не писал на эту тему, но читать приходилось, — ответил Мельник. — Считай, что я ничего не знаю.
— Ну что ж, попробую притвориться.
Гудман разговаривал по-русски хорошо, но акцент 39-летнего биолога всегда забавлял Павла. Вот и сейчас он невольно улыбался, слушая, как бывший американец вместо «старик», как-то по-детски трогательно произносит «счарик». Ян эмигрировал из США в первые перестроечные годы. В разговорах с газетчиком он никогда не затрагивал тему эмиграции. Однако Мельник, как журналист, во время первой встречи просто обязан был задать этот вопрос, и Ян, как всегда полушутливо, ответил, что «специально поменял полярность, ибо захотел на месте изучить биологию советского человека, влезть в его пресловутую „медвежью“ шкуру».