В этот раз, мне не посчастливилось проснуться, как положено, по подъему. Я был вынужден отреагировать на громкие звуки и крики, доносящиеся со стороны коридора в районе входной двери. Из-за того, что все помещения изначально были возведены очень объемными и высота потолков составляла четыре метра, шум казался настолько громким, что в одной точке этого древнего здания махом собрался весь медперсонал, который находился на дежурстве в эту ночь. Стрелки на часах показывают 23:59 и такое чувство, что время остановилось, потому что, приглядевшись на секундную стрелку в темноте при свете луны, я не увидел её движения. Скорее всего, батарейки сели. Далее я обратил своё внимание
в сторону «кипиша». Слабое освещение древних ламп на потолке дали моему мозгу представление о происходящем: два сотрудника, возрастом не старше тридцати лет, из какого-то отделения полиции, скрипя суставами и зубами, пытаются всеми силами удержать под руки, гораздо выше них, и, видимо, сильнее, мужчину лет шестидесяти. Выглядит он довольно внушительно: рост под два метра, отсутствие пивного живота, небольшая седоватая борода, на вспотевшей голове полный нечёсаный ужас из грязных волос.
– Откуда ты такой на нашу голову свалился? – спросила медсестра Ирина, и взглядом указала санитарам всечь ему без синяков. – За руки, за ноги тащите его на первый ряд на койку!
– Отпустите! Не трогайте меня, пи…асы! – брыкаясь, что есть мочи, вопил новый пациент. – Отпустите! Мне надо обратно в храм! Поставьте на ноги, суки! Только дайте до вас дотянуться и вам звезда на всё тело!
– Из храма поступил вызов, – начал рассказывать один из парней в прапорских погонах, пока санитары мотали буйного по рукам и ногам, – и на место прибыла наша группа. Заходим вовнутрь, а там этот буянит, лавками кидается, иконы скидывает. Говорит, что знает, как на самом деле выглядят святые, совсем иначе. Видимо, дурак, поэтому к вам привезли.
– Да, дурааак…,– тихо произнесла Ирина, пристально вглядываясь в пациента.– Как его называть? Я имею в виду фамилию?
– Казаков, – ответил прапорщик, – но пока мы сюда ехали, он требовал называть его Атаманом. Ну, вроде всё, мы поедем. Дальше сами и иконы уберите. Он на них кидается как умалишённый…, ну да, конечно. Всего хорошего!
– До свидания, – едва слышно промолвила Ирина.
– Я дам ему воды, – сказала только что, подошедшая от Атамана санитарочка Люба.
– Нет! – как отрезала, отреагировала Ирина, – ни в коем случае, а то вдруг стакан в тебя кинет, пусть валяется на привязи, как дворняга.
– Но, Ирина, так же нельзя! Он заболел и ему нужна наша помощь. У него кровь размазана по всему лицу, и его надо хотя бы умыть. Посмотри на него, на отёчность лица. Похоже, он сильно ударился где-то.
– Я сказала, не прикасайся к нему! Утром видно будет, что с ним делать. Пусть спит.
Разговор закончился, и они разошлись каждая по своим делам. Чуть позже Люба всё-таки умыла моего нового соседа, и его агрессия сошла на минималочку. Что заставило его войти в такой психоз, мне не известно. Лёжа на кровати, он не мог внятно объяснить, что с ним произошло. Видно, что его сознание нарушено и это не всё. Большого желания общаться со мной у него не было, но, зато очень даже хотел разговаривать с кем-то ещё…. С кем-то третьим, кого я не видел и не слышал. Его глаза были открыты и смотрели вперед. Тот третий, видимо пришёл с ним, потому что речь, произносимая из уст мужика, указывала на окончание разговора между двоими: «Я докажу, что могу держать слово. И что? Сделаю! Мы договорились?! Видимо договорились. Пусть она решает мои проблемы. Ливер не к чёрту. Я жить хочу! Будет ей, что она хочет». Тут мужчина с бородой проявил рассерженость и резко дёрнул правую, а затем левую руку, но вязки крепко фиксировали тело к постели, и на его лице проявилось смятение и недовольство. Неудачная попытка резким движением ноги сорвать привязи, только усилила раздражение и даже не ослабила хватку тряпок, а наоборот, стянула ещё сильнее и причинила заметную боль: «Эй, дефектная, ты где? Помоги отвязаться. Где опять зашкерилась? Слышишь, ущербная, помоги!» Но ответ от его собеседницы не последовал, и наступила очередь разочарования, которое на фоне ночной утомлённости и укола галоперидолом пресекли все попытки освободиться из вонючих тряпок.
Эпизод 9
Лёжа на кровати с закрытыми глазами, я ощущал движение тёмной ночи всем своим телом, а желание окунуться в объятия снов о доме только подталкивало меня к процессу засыпания, который, как мне кажется, затянулся. Провалявшись, какое то время без намёка на сон, я приоткрыл глаза с целью узнать время, которое держит меня во мраке ночи. Странно, но стрелки не поменяли своё расположение и по-прежнему стояли на отметке 23:59. Точно, батарейки сели! Намёка на рассвет, в окне за моей головой, так же не наблюдаю, но прекрасно вижу своего нового соседа. Слышу и чувствую каждый его всхлип и всхрап, намекающий на то, что, в отличие от меня, заснуть у него получилось. Не скажу, что сон крепкий и с красочными сновидениями, скорее наоборот, он спит поверхностно. Судя по внешнему беспокойству головы и мимике на лице, могу сделать вывод, что его мучают кошмары. В этот момент, Атаман резко открыл глаза. Они по-прежнему были погружены
в сон и больше походили на мутную воду, в которой по центру располагались маленькие, ни на что не реагирующие зрачки. Медленно, и довольно осознанно, его волосатая голова стала поворачиваться в ту сторону, где моя душа уже мечется в поисках укромного и безопасного места в районе пятак. Завершив поворот на девяносто градусов, голова замерла на подушке и холодный пот, проявившийся в виде обильных капель на его лбу, стал стекать по лицу маленькими ручейками, попадая, в том числе и в глаз, который ну никак не реагировал на внешний раздражитель. «Здорова, братан. Как сам? Видел её?» – без каких либо эмоций выдавил из себя мужик с бородой. Мгновенно, его голова вернулась в прежнее положение на подушке и всё тело, даже не смотря на то, что оно привязано, стало хаотично лихорадить и трясти. Да так, что вязки стали утягивать его конечности до появления посинений и вздутия вен. Так называемый хомут, крепко фиксирующий его плечи к кровати, не выдержал прилагаемую силу великана и лопнул, разлетевшись в лоскуты направо и налево. Теперь ни что не мешало ему молниеносно принять сидячее положение, и, в состоянии бешеной лихорадочной тряски, продолжить тянуть свои конечности с целью освободиться от навязчивых привязей, которые хоть и старые, пропитанные мочой и кровью, но своё дело знают и еще не такое видели. Из уст стал доноситься громкий и противно-истеричный хриплый крик, который сочетаясь с грохотом, бьющихся об пол ножек кровати. Создавалось ощущение непереносимого страха. Его фонтанирующая озлобленность воспринимается мною, как своя собственная. Этакое чувство полного погружения в атмосферу происходящего. Его заветное желание и дикое нетерпение сорвать вязки приводит к тому, что натянутая ими кожа на конечностях, начинает сильно растягиваться. Уже заметны надрывы и лопины на перетёртых участках. Разгневанный и взбешённый Атаман, упавший спиною на своё адское ложе, уже не чувствовал и не замечал, как кожа на руках окончательно надорвалась и кисти уже не соединялись ею с предплечьями. Тёмно алая кровь постепенно пропитывает тканевые привязи, надёжно сдерживающие лихорадочно дёргающееся тело, в котором было столько ярости, что она заставляла лопатки уходить максимально назад, а поясницу сгибать дугой, приподнимая таз на десятки сантиметров от кровати. Озлобленное лицо с ярым оскалом, и по-прежнему раскрытыми на всю глазами, которые приобрели чёрный окрас и кровоточили от приобретённого дикого внутреннего давления, повернулось на меня. В одно мгновение его гнев и неудержимая злость ушли и мигом сменились на спокойное лицезрение потолочной тьмы, из которой, не торопясь, тянулась костлявая женская рука и, описывая круговые движения, замерла в воздухе над головою Атамана. Владелицу руки в кромешной темноте мне не видно, зато, чувствуется ледяной могильный холод и пар изо рта. Я заметил движение, начинающееся от локтя и направляющееся к кривым, земляного цвета, пальцам. Размеренно, обвивая кольцами руку, к лицу ползла мерзкая, но с ясным сознанием в единственном глазе, змея, которая по мере продвижения, нежно прикасалась своим раздвоенным розовым язычком к мерзкой гниющей коже. Затратив на свой неторопливый путь минуты две, змея проползла между растопыренными пальцами своей хозяйки, зацепилась за них хвостом и плавно опускаясь, повисла, покачиваясь в двадцати сантиметрах над беспокойным взглядом Атамана. «Я пришла за долгом…тссс…, тссс…, пора рааасплааачиииваться» – прошипела змея. Здравый рассудок вновь успел поселиться в теле привязанного человека, и явная агрессия сменилась на осознанную встревоженность и призрение к этой твари, которая по мере приближения, медленно приоткрывает свою гнилую пасть и засвечивает ядовитые клыки, демонстрируя свою готовность к поглощению тёплой крови на теле живого существа. Змея приблизилась и находится уже в непосредственной близости от человека, приготовившись впиться в плоть измождённого и обезвоженного Атамана. Как вдруг, неожиданно для меня, его правая рука, пропитавшая всё вокруг его же кровью, махом взметнулась и схватила ядовитую тварь за голову и так сжала, что глаз пресмыкающейся был готов выйти из орбиты. Атаман, глядя надменно в пасть змеи, произнёс: «Передай своей старшей сестре, что уговор в силе и не надо меня торопить. Я отдам, что обещал». После этих слов, давление в руке великана увеличилось многократно и холодное содержимое змеиной головы брызнуло в разные стороны, смешавшись с тёплой человеческой кровью. Ещё раз, посмотрев с призрением на обмякшее тело тварины, крепыш выкинул дохлую плоть в сторону костлявой руки наверху и спокойно произнёс: « Свали отсюда…, я устал». Утомлённый и обессиленный пациент больницы принял ровное положение на своём спальном месте и закрыл глаза. Я же, потрясённый увиденным, и, немного нервничая, кинул взгляд на часы, по-прежнему расположенные на той же стене. Точнее на секундную стрелку, которая не сдвинулась с мертвой точки и не заставила остальные стрелки встать в положение 24:00. Видимо, точно батарейки. С мыслями, что утро не заставит себя долго ждать, закрыл глаза и от огромной усталости провалился за секунды туда, откуда не достать даже при помощи пожарной лестницы – в сон.