Жнец крови и пепла
Шрифт:
Наряд идеально подходил под ни разу не надетый гарнитур — белое золото, черные опалы и россыпь мелких бриллиантов в придачу. С менее строгими платьями вся эта красота смотрелась ужас как вульгарно. Теперь же…
«Идеально, — постановила Киара, поправив тяжелое опаловое ожерелье и разгладив ткань на бедрах. Тафта притягивала глаз голубовато-лиловыми переливами и чуть слышно шелестела под ладонями. — Но на кой демон, спрашивается, разоделась? Для Арти? Тьфу, нашла для кого стараться!»
Она заискивающе улыбнулась собственному отражению. (Отражение не прониклось.) Скорчила недовольную физиономию, ободрала с себя дорогущие каменья
«А-а, сойдет, — постановила она, нещадно раздирая волосы мокрой щеткой и увязывая в тяжелый хвост. — Много чести этому самовлюбленному гов… дивнюку — в полной парюре перед ним красоваться».
Впрочем, уж кто-кто, а Артмаэль бы подаренную императором парюру оценил почище, чем ту женщину, на которой она надета. Стальные фейри страсть как любят драгоценные камни и металлы — особенно если можно сначала полюбоваться, а потом загнать подороже.
«То ли дело — Эйнтхартен! — нравоучительным тоном возвестило сознание. — Тому бы было интересно, как с тебя всё это снять побыстрее».
«А идите вы со своим Эйнтхартеном! — вызверилась Киара, со злости чуть не выскочив из дома в старых растоптанных туфлях. — И слышать о нём не желаю!»
Проблема в том, что на словах-то она, конечно, не желала. А на деле второй день горестно вздыхала по ночам, обняв подушечку, — и как же там её Марк, бедный, после вампиров и истощения? А хорошо ли кормят, и кормят ли? А цел ли ещё его дом? Не нужно ли бежать да спасать дурня и мириться под шумок? Не пристает ли к чужому парню гнедая кобыла по кличке Эстер, пользуясь его слабостью и беспомощностью?..
«К какому ещё “чужому парню”? — выверты собственного разума буквально вгоняли в ступор. — Да вовсе он не мой! Пусть к нему пристает кто хочет!.. Но эту визгливую хамку Фейергольт я всё равно прокляну. И вовсе не из ревности, просто… э-э, да она мне никогда не нравилась!»
В общем, никого спасать и ни с кем мириться Киара не стала. А чтобы не было соблазна дать слабину — отправилась на встречу с Артмаэлем эрд Корруаном, дабы получить у того информацию по смертникам, то бишь убийцам. Не хватало ещё разбираться с горе-ассасинами во время очередной заварухи с доппельгангерами, вампирами, вендиго или ещё Хладная знает с кем. Отравленные кинжалы и арбалетные болты промеж ребер здорово отвлекают от работы. Почище всяких там… зеленоглазых брюнетов, пропади они пропадом.
Полумрак, драпировки с цветочным орнаментом, навязчивый аромат благовоний, заунывные переливы фейской арфы… в «Риннон» со времени её прошлого визита ничего не изменилось. Оно и неудивительно, ведь фейри ужасающе консервативны в том, что касается их привычек и вкусов.
Киара родилась и выросла на границе с землями дивного народа, однако за шесть лет знакомства с Артмаэлем эрд Корруаном изучила повадки фейри куда лучше, чем за четырнадцать лет жизни в Синтаре. Сам же Артмаэль то ли не интересовался личностью своей клиентки, то ли попросту делал вид, что не интересуется. Но скорее первое, чем второе. И то сказать, кому нужна смазливенькая торговка шелком, пусть даже и с дипломом магистра?
Говоря по-честному, торговка шелком из Киары была так себе. Мягко говоря. От покойного батюшки ей досталось поместье Кэрсталь, одна из знаменитых текстильных мануфактур Синтара, но все финансовые вопросы давным-давно решал кузен Вал. Уж кто-кто,
В салоне, помимо степенно напивающихся постояльцев, обнаружилась управляющая — хрупкая рыжеволосая синтарийка с громоздким именем «Джоральдина». Она же Джоди. Едва завидев такую знакомую посетительницу, Джоди тут же подорвалась с места и, рассыпаясь в комплиментах «несравненной наружности её стального высочества», поспешила отвести Киару на второй этаж.
Двери в апартаменты эрд Корруана оказались не заперты, сам он ожидал Киару в своей донельзя элегантной гостиной. Как и всегда, томно-ледяной и пугающе прекрасный. Оставалось посетовать на то, что при такой убийственной красоте, щедро сдобренной острым умом, бастард рыцаря эрд Корруана наделен обаянием дохлой рыбины — холодный, надменный, самовлюбленный… в общем, изо всех сил подражающий своим чистокровным родичам.
В постели они не сошлись по темпераменту и смертельно надоели друг другу уже спустя пару-тройку встреч. Но это не мешало Киаре при случае томно вздыхать, пялясь на ослепительного полукровку: изысканно-безукоризненная краса мужчин-фейри всегда была её слабостью. Уж на что сама она недурна собой, а рядом с Артмаэлем выглядит как раскрашенный булыжник в сравнении с драгоценным камнем.
— Темной ночи, Киара. — Бастард неблагого рыцаря старательно копировал размеренно-ленивую манеру речи, свойственную нестареющим фейри из касты Бессмертных… ну, и ещё Кариму Стальфоде, пожалуй. — Безмерно рад встрече.
Её наградили сдержанной улыбкой чуть свысока. Киара ответила кривой ухмылкой, строить дурочку в случае с проницательным полуфейри было не с руки. Артмаэль же с картинной неспешностью отложил книгу, поднялся из кресла и, подойдя, остановился в шаге от неё.
— Признаться, ожидание было долгим и утомительным. Где же ты пропадала?
— Ну так… сезон торговли нынче в разгаре, — наспех соврала Киара, внутренне напрягаясь. Артмаэль вёл себя странно, чуточку более человечно, нежели всегда. Человечность была в порядке вещей для Лайама — тот воспитан как имперец и мышление имеет вполне человеческое, даром что сынок принцессы и надменного лорда. А вот этот полукровка всегда из кожи вон лез, только бы не уступить в чопорности своим чистокровным собратьям из высоких домов Лозы и Жилы. — Могу я присесть?
— О, Мать Тьмы! Как грубо с моей стороны! — очень натурально ужаснулся Артмаэль. — Прошу, милая, присаживайся. Я принесу вина.
Киара выбрала кресло в углу — хороший обзор, стратегически выигрышная позиция, — и тут же приняла бокал аэльбранского белого из рук Артмаэля, успевшего изучить её вкусы за время их всестороннего, так сказать, общения.
Ну, правда, в эти самые вкусы не очень-то вписывался медленнодействующий растительный яд с поэтичным названием «Дух времени». Фейри любят давать мелодичные имена проклятьям, ядам, клинкам и прочим смертоносным игрушкам.