Жонглёр
Шрифт:
– О! У вас прекрасный английский, с хорошим лондонским произношением. Вы с острова?
– Нет, я из России. Из Санкт-Петербурга.
– О! По слухам, красивейший город. Говорят, там изумительная ограда Летнего сада. Увидев её с воды, какой-то философ заявил, что остальное смотреть не стоит, самое красивое он уже видел.
– Это не слухи, это чистая правда, сэр. Но, кто это сказал, к сожалению, не знаю.
– А я грешным делом предположил, что вы из обслуги. Но, слава богу, вовремя разобрался. Прошу разделить мою скромную
– Простите, но некоторое время я должен просто подвигаться. Если вас не смутит это моё поведение, то я позже к вам присоединюсь.
– Я почти всю жизнь провёл в седле, – при этом упоминании Артур почему-то слегка фыркнул, – поэтому не люблю стоять, сажусь при первой возможности, но с ещё большей охотой – ложусь, когда предоставляется такая возможность. Удивительное утро.
– Согласен, – то удаляясь, то приближаясь, ответил Лёня. – Это редкая возможность поразмышлять, созерцая максимально аскетичную красоту природы. Три элемента: небо, облака и вода.
– «Максимально аскетичная красота», – пробуя слова на вкус, прогнусавил англичанин. – Красивое сочетание. Позволите мне его использовать в своих записях.
– Буду только рад, – щедро угостил корреспондент корреспондента.
– А горизонт?
– Что горизонт? – не понял Фирсанов.
– Вы сказали, что три элемента, а горизонт – четвёртый.
– Конец одного и начало другого, всего лишь связующее звено, оно принадлежит обоим и не может существовать отдельно, хотя и не лишено особого мистического смыла.
– И не возражайте мне! Но вы пишете, молодой человек! У вас слишком образная речь и набита рука на эффектные формулировки.
– Под давлением неоспоримых фактов, вынужден признать – пишу, – полушутя сознался Фирсанов, – но кто ж не занимается этим в молодости? Пройдёт она, пройдёт и тяга к перу и бумаге.
– Не всегда и не со всеми. Я, например, набивал руку в письмах к матери, когда был на Кубе, в Индии и Судане. Сейчас снова в дороге. Африка ждёт. У вас какая-то необычная гимнастика. Замечаю в ней мотивы любимой мной Индии. Да и мышечный каркас у вас не силового профиля.
– Эти упражнения для гибкости, – ответил Леонид и поразился специфичной наблюдательности Уинстона.
– И охота вам заниматься тем, что не имеет прямого практического воплощения?
– Вот тут я с вами не соглашусь! – воскликнул Леонид.
В два шага он оказался у тонкого бортика, ограждающего палубу, встал на руки, сделал несколько «шагов» вдоль, а затем, зажав неширокие перила, сильно откинул тело в сторону воды. Слабый женский вскрик прервал демонстрацию силы. Кто-то из ранних пташек всё-таки выпорхнул на «волю». Леонид мгновенно оказался за столиком англичанина и даже развалился с невинным видом.
– Впечатляет, – солидно подтвердил женскую реакцию Артур. – Скажите, а я могу достичь такой же ловкости?
– Но это же «не имеет прямого практического воплощения»? – поддел бывшего кавалериста Леонид.
– Согласен,
– Как у нас говорят: «Терпенье и труд, всё перетрут». Если вы рассчитываете на результат через два дня, то и не стоит начинать, а если проявите упорство, то через несколько месяцев почувствуете изменения в мышцах.
– Многообещающе. Вы можете меня научить, Лео? Позвольте мне вас так называть.
– Конечно! Но смогу лишь дать вам базовые упражнения, которые вам придётся слегка видоизменять под себя конкретно.
– Но надеюсь, с вашей помощью?
– До конца путешествия – не вопрос!
– Когда сможем приступить? – проявил неожиданную настойчивость Смит.
– Завтра с утра вас устроит?
– Безусловно!
– Тогда на этом месте, в тот же час. А теперь простите – водные процедуры.
– Простите, что задержал, – извинился Артур, чуть привстал в кресле и снова коснулся полей головного убора.
За обедом в общей столовой Артур появился в неизменном чёрном костюме, сменив колониальный шлем на котелок. Он нашёл Леонида глазами за столиком в зале и без тени сомнений направился к нему.
– Не помешаю? – всё же поинтересовался Смит.
– Вы первый, кто скрасит одиночество моего путешествия, – следуя церемонности английских комплиментов, ответил Фирсанов.
Уинстон сел в кресло, а на другое положил шляпу. Теперь было понятно истинное предназначение котелка – огромные залысины, стремящиеся на затылок, прорезали его огромный лоб, уничтожая шевелюру. Леониду нестерпимо захотелось причесать свои густые русые волосы, но он только запустил туда пятерню, якобы приводя их в порядок и незаметно подёргал их. Всё было в порядке, держались как вбитые.
– Надеюсь, вы не мизантроп или отшельник в паранойе? – заулыбался англичанин, растекаясь по креслу напротив.
– Может и хотел бы им быть, но тогда влетит от батюшки?
– В смысле?
– Торговля и мизантропия вещи не совместные.
– Ах, вот вы о чём? Торговать или скупать едете?
– Пока только разведать. Понять потребности тамошнего рынка.
– На чём специализируетесь? – профессионально стал вести допрос журналист. Леонид подсобрался, у него мелькнула мысль: «А не разведчик ли он, часом?»
– Слышали, что там имеется большой спрос на кирки, мотыги, лопаты и другой скобяной товар. Всё-таки лихорадка.
– Да, золото и алмазы не одному человеку перевернули мозги, – заметил Артур и кинулся поедать обед, принесённый стюардом. К этому делу он подходил по-английски педантично, поэтому полностью сосредоточился на содержимом тарелок. Фирсанов внутренне перекрестился и обрадовался, что рот у Уинстона был на некоторое время занят. Только он произнёс про себя молитву и потянул первую ложку в рот, как Смит огорошил его вопросом: – Вот только не пойму, зачем торговцу скобяным товаром такая гимнастика?