Жозеф Бальзамо. Том 1

Дюма-отец Александр

— Ваше сиятельство, я не смею совершить такое преступление против правил учтивости.

— О, нет, сударь, прошу вас! В моем деле речь идет всего лишь о деньгах, а в вашем — о чести, так что вам, безусловно, принадлежит первенство.

— Тогда, сударыня, — ответствовал виконт, — я воспользуюсь вашей любезной предупредительностью.

И он изложил канцлеру свое дело, которое тот слушал с весьма озабоченным видом.

После минутного молчания г-н де Мопу изрек:

— Вам нужны свидетели.

— Ба! — воскликнул

Дюбарри. — Узнаю неподкупного судью, который доступен только голосу неопровержимой истины. Но что ж, свидетелей мы найдем…

— Ваше превосходительство, — вступила в разговор графиня, — одного свидетеля даже искать не нужно.

— Кто же этот свидетель? — в один голос спросили виконт и г-н де Мопу.

— Я, — ответила графиня.

— Вы, сударыня? — удивился канцлер.

— Простите, сударь, все это случилось в деревне Ла-Шоссе, не так ли?

— Да, сударыня.

— На почтовой станции?

— Да.

— Ну, вот я и буду вашим свидетелем. Я проезжала там, где совершилось покушение на вашу жизнь, спустя два часа после происшествия.

— Вот как, сударыня? — произнес канцлер.

— О, вы, право, очень любезны! — отозвался виконт.

— Вся деревня бурлила, обсуждая случившееся, — продолжала графиня.

— Берегитесь! — воскликнул виконт. — Берегитесь! Если вы согласитесь принять мою сторону в этом деле, Шуазели, вероятней всего, найдут способ сквитаться с вами.

— И это, — заметил канцлер, — будет им совсем нетрудно: графиня сейчас ведет тяжбу, исход которой представляется мне весьма сомнительным.

— Ах, ваше превосходительство, — пролепетала старая дама, хватаясь за голову, — я все глубже и глубже погружаюсь в бездны отчаяния.

— Обопритесь на виконта, — вполголоса посоветовал канцлер, — у него надежная рука.

— Я могу предложить вам только одну руку, — жеманясь, подхватил Дюбарри, — но я знаю одну особу, у которой обе руки здоровы и притом весьма длинные; она с удовольствием протянет их вам.

— Ах, виконт! — воскликнула старая дама. — Всерьез ли вы делаете мне это предложение?

— Еще бы! Услуга за услугу, сударыня: я принимаю ваше предложение, а вы примите мое. Согласны?

— Согласна ли я!.. Да я просто несказанно счастлива.

— Сударыня, отсюда я еду с визитом к сестре. Не соблаговолите ли занять место в моей карете?

— Но у меня нет повода, я совсем не готова… Нет, сударь, я просто не смею…

— Повод у вас есть, сударыня, — возразил канцлер, передавая графине патент Самора.

— Господин канцлер, — вскричала графиня, — вы мой добрый гений! Виконт, вы — перл французского дворянства.

— К вашим услугам, — снова заверил виконт, указывая дорогу вспорхнувшей как птичка графине.

— Благодарю вас за сестру, — шепнул Жан г-ну де Мопу, — благодарю, кузен. Ну, каково я справился с ролью?

— Превосходно, — одобрил г-н де Мопу. — И расскажите там, как я сыграл свою.

Но только будьте настороже: старуха очень хитра.

В этот миг графиня обернулась.

Двое мужчин склонились в церемонном поклоне.

У крыльца поджидала великолепная карета с лакеями в королевских ливреях. Графиня расположилась в карете, вся пыжась от гордости. Жан подал знак, и они тронулись.

После того как король удалился от г-жи Дюбарри, и дал недолгую, но как сам он и предупреждал придворных, неприятную аудиенцию, графиня наконец осталась с Шон и братом, который не показывался, пока не ушли посторонние, чтобы не дать им заметить, что на самом деле рана у него довольно легкая.

После семейного совета графиня поехала вовсе не в Люсьенну, как говорила королю незадолго до того, а в Париж. Там, на улице Валуа, графине принадлежал небольшой особняк, служивший для всей семьи, члены коей постоянно рыскали по белу свету, временным пристанищем в тех случаях, когда дела или развлечения удерживали их в Париже.

Графиня устроилась у себя в покоях, взяла книгу и стала ждать.

Виконт тем временем принимал меры.

Однако, проезжая по Парижу, фаворитка не удержалась и несколько раз выглянула из кареты. У красивых женщин есть своего рода инстинкт, повелевающий им выставлять себя напоказ, так как они чувствуют, что смотреть на них приятно. Вот графиня и показалась в окне кареты, а слух о ее приезде мигом облетел весь Париж; поэтому с двух до шести она приняла десятка два визитов. Для бедняжки графини, которая умерла бы со скуки, останься она в одиночестве, это было сущим благодеянием; посетители ее развлекли, и, покуда она злословила, царила, кокетничала, время незаметно прошло.

Когда виконт, везущий к сестре графиню Беарнскую, проезжал мимо церкви св. Евстафия, большие часы на ее колокольне показывали половину восьмого.

Беседа, которую они вели в карете, окончательно рассеяла сомнения графини, воспользоваться ли ей удачей, можно сказать, плывшей прямо в руки.

Что до виконта, он с преувеличенным достоинством играл роль покровителя и не переставал восхищаться счастливым случаем, позволившим старой графине свести знакомство с г-жой Дюбарри.

Графиня Беарнская со своей стороны рассыпалась в похвалах любезности и обходительности вице-канцлера.

Пока они изощрялись во взаимной лжи, лошади резво бежали, и без нескольких минут восемь виконт и старая дама приехали к графине Дюбарри.

— Сударыня, — обратился виконт к своей спутнице, оставляя ее в приемной, — позвольте мне предупредить госпожу Дюбарри о чести, которая ее ожидает.

— Ах, сударь, — ответствовала старая дама, — я ни в коем случае не хотела бы тревожить графиню.

Жан подошел к Самору, который из окна вестибюля заметил подъехавшую карету, и тихо отдал ему какое-то приказание.