Жозеф Бальзамо. Том 2
Шрифт:
Маргарита остановилась посреди комнаты.
— Сударыня, — ласково сказала она, — господин Филипп строго-настрого наказал, чтобы ребеночка оставили в той комнате. Он, конечно, боялся, как бы вы от него не устали или не разволновались.
— Принесите мне ребенка! — закричала молодая мать, в душе у которой поднялась целая буря чувств; из глаз ее, не увлажнившихся даже во время родовых мук, пробились две слезы, которым, должно быть, улыбнулись на небе ангелы, хранители малых детей.
Маргарита бросилась в соседнюю комнату. Андреа
Служанка тут же вернулась: на лице у нее было написано изумление.
— Ну? — спросила Андреа.
— Сударыня… Я не знаю… А что, кто-нибудь приходил?
— Что значит «кто-нибудь»? Кто приходил?
— Ребеночка там нет.
— Я в самом деле слышала там какой-то шум, — сказала Андреа, — шаги… Наверно, пока вы спали, приходила кормилица. Она не хотела вас будить. Но где же тогда мой брат? Загляните к нему в комнату.
Маргарита побежала к Филиппу. Никого!
— Странно, — проговорила Андреа, у которой забилось сердце, — неужели брат вернулся домой и опять ушел, не заглянув ко мне?
— Ох, сударыня! — вдруг вскричала служанка.
— Что еще такое?
— Входная дверь отворяется!
— Ступайте, поглядите, в чем дело!
— Это вернулся господин Филипп. Входите, сударь, входите!
И впрямь, это вернулся Филипп. За ним виднелась крестьянка, закутанная в полосатую накидку из грубой деревенской шерсти; она улыбалась всем вокруг той улыбкой, с какой прислуга всегда предстает новым господам.
— Я здесь, сестра, я здесь, — с этими словами Филипп вбежал в комнату.
— Милый мой брат! Сколько мук и огорчений я тебе причинила! А вот и кормилица. Я так испугалась, что она уже ушла…
— Ушла? Она сию минуту приехала.
— Ты хочешь сказать, сию минуту уезжает? Нет, я же слышала ее недавно, хоть она ходила очень тихо.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, сестра: тут никого не…
— О, благодарю тебя, Филипп, — перебила Андреа, привлекая к себе брата и подчеркивая голосом каждое слово, — благодарю за то, что ты понадеялся на лучшее во мне, что не позволил увезти ребенка прежде, чем я на него посмотрю, поцелую его. Филипп, ты хорошо знал мое сердце… Да-да, не тревожься: я буду любить мое дитя.
Филипп схватил руку Андреа и стал покрывать ее поцелуями.
— Вели кормилице, чтобы принесли его мне, — добавила молодая мать.
— Но, сударь, — вмешалась служанка, — вы же сами знаете: ребеночка здесь уже нет.
— Как так? Что вы говорите? — возразил Филипп.
Андреа испуганно смотрела на брата.
Молодой человек бросился к постели служанки, пошарил в ней и, ничего не найдя, испустил душераздирающий вопль.
Андреа ловила в зеркале каждое движение брата; она увидела, как он вошел в комнату бледный, с безвольно опущенными руками, угадала частицу правды и, откликнувшись, словно эхо, на вопль брата тяжким вздохом, без чувств упала на подушку. Это новое горе, эти новые страдания были для Филиппа
— Мое дитя, — лепетала Андреа, — мое дитя!
— Нужно спасать мать, — сказал себе Филипп. — Сестра, родная моя, мы все сошли с ума, иначе и не скажешь: мы совсем забыли, что ребенка увез с собою доктор Луи.
— Доктор?! — вскричала Андреа страдальческим голосом, в котором сомнение боролось с радостной надеждой.
— Ну конечно, доктор! Ах, у нас у всех и впрямь голова идет кругом.
— Филипп! Ты клянешься, что это правда?
— Сестра, милая, ты так же неразумна, как я. Ну сама посуди, куда мог деться ребенок?
И он рассмеялся через силу; кормилица и служанка вторили ему.
Андреа ожила.
— Но я слышала… — прошептала она.
— Что ты слышала?
— Шаги…
Филипп содрогнулся.
— Не может быть: ты спала.
— Нет! Нет! Я проснулась, я слышала! Я слышала!
— Разумеется: ты слышала нашего славного доктора — он вернулся, когда я уже уехал; вернулся, потому что опасался за здоровье младенца, и забрал его с собой. Да он сам мне говорил, что хочет за ним вернуться.
— Теперь я тебе верю.
— Еще бы не верить! Это же так просто!
— Но в таком случае, — вступила в разговор кормилица, — я-то зачем сюда приехала?
— Вы правы. Ступайте к себе: доктор ждет с ребенком у вас дома.
— Быть не может!
— Да, конечно: не у вас, а у себя. Да… А Маргарита до того крепко слала, что не слыхала, что говорил доктор. Да он, наверно, и не стал ничего говорить.
Андреа несколько оправилась после этого нового потрясения.
Филипп спровадил кормилицу и приказал служанке никуда не отлучаться.
Затем, вооружившись фонарем, он тщательно осмотрел все двери, обнаружил, что дверь в сад открыта, заметил следы на снегу, дошел по этим следам до садовой калитки. Там следы обрывались.
— Это следы мужчины! — воскликнул он. — Ребенка похитили… О, горе нам, горе!
159. ДЕРЕВНЯ АРАМОН
Следы, отпечатавшиеся на снегу, принадлежали Жильберу, который со времени своей последней встречи с Бальзамо постоянно наблюдал за домом и готовил мщение.
Ничто не казалось ему чересчур трудным. Сладкими речами и мелкими услугами он втерся в доверие и даже в расположение к жене Руссо. Он нашел простое средство: из тридцати су в день, которые Руссо назначил своему переписчику, бережливый Жильбер трижды в неделю выделял по ливру на то, чтобы купить для Терезы какой-нибудь подарочек.
Это была то лента для чепца, то лакомство, то бутылочка ликера. Милая дама, чувствительная ко всему, что угождало ее вкусам или льстило тщеславию, сполна получала от Жильбера восторженные хвалы, которые он за каждой трапезой воздавал кулинарным талантам хозяйки дома.