Жребий принцессы

Тарр Джудит

— Отец вылечил меня. Вот и секрет чуда, которое ты видишь.

— Это не так, — упрямо сказала Орозия. — Я смотрела на тебя со стены. На твоем лице сияло солнце, оно вливало свой свет в твое тело, наполняя тебя, как вино наполняет кубок. Сареван выпил вино.

— Пусть так. Бог не оставил меня. Возможно, он одобряет то, что я делаю, несмотря на уверения моего отца в обратном. Но это не делает меня магом. — А кем это делает тебя?

— Служителем бога. — Сареван зевнул и потянулся. — В этом нет ничего нового. И все-таки я радуюсь этому. Я затеял великую измену, Орозия. И ты

еще можешь избежать позора, если будешь действовать быстро.

Она действовала: коснулась его руки, взглянула ему в глаза. Сареван вздрогнул. Мало кто знал тайну Орозии — она тоже была магом. Никто не обладал подобной силой, могущественной, искусной и при этом странным образом ограниченной. Лишь положив руку на тело человека, она могла проникнуть в его разум. Но никто не мог прочитать ее мысли, если она не желала этого.

И совсем никто не мог путешествовать по разуму Саревана. Орозия слабо вздохнула и отвела взгляд, хотя ее рука по-прежнему касалась Саревана. Его пальцы сжались вокруг ее ладони.

— Я буду бороться, — сказал он, — но не хочу, чтобы обвинили тебя.

— Не беспокойся за меня. Я тоже сделала бы все, чтобы предотвратить эту войну. Хотя и не ценой твоей жизни. — Может быть, до этого и не дойдет. Орозия ничего не сказала. Она хотела сказать так много, что решила лучше промолчать. Через несколько минут Сареван отправился в постель. Он чувствовал, что она не последовала его примеру и целую ночь просидела в комнате, наполненной винными парами, уставившись в темноту, проникнуть в которую она была не в силах.

* * *

Сареван и не подозревал, как беспокоится за Хирела, пока не увидел, какую пользу принесли принцу целая ночь сна и целый день бездействия. Он даже обрадовался, когда Хирел скользнул по нему взглядом и одарил его одной из своих самых двусмысленных улыбочек, хотя и в присутствии Орозии. Это было хорошим признаком: с мальчиком все обстояло нормально, просто его всю жизнь баловали. Он не может умереть от нескольких дней упорной скачки. Но эти дни были только началом.

— Оставайся здесь, — предложил Сареван. — Ты будешь в безопасности. Можешь послать со мной знак своему отцу, чтобы доказать, что ты жив и здоров. Хирел не удостоил его ответом. Когда настала ночь, он был готов отправиться в путь, одетый как молодой лорд из восточного Асаниана, приверженец стиля олениай: черные одежды, головной платок, два меча; не было только маски, носить которую позволялось лишь настоящим прирожденным воинам. В его мешке лежал знак из резной слоновой кости, с помощью которого все ворота Золотой империи откроются перед ними и все постоялые дворы предоставят им ночлег, стол и свежих лошадей.

Двенадцать настоящих олениай окружили его, похожие на тени в сумерках, молчаливые и в масках. Они даже не взглянули на Саревана. Его роль была менее простая и более опасная: ему и 3ха'дану, который был почти такого же роста, как Сареван, предстояло изображать рабов юного лорда.

Хирел насмешливо и с явным удовольствием указал на то, о чем никто из остальных не вспомнил: рабы в Асаниане не носят бород и длинных волос, 3ха'дан издал вопль отчаяния. Сареван проявил непреклонность,

крепко сжав в кулаке свою жреческую косу.

— Она принадлежит богу. И я ее не отдам. Юный принц как бы случайно уставился на руки Саревана. Сам он уже дважды пожертвовал своими варварскими когтями, на этот раз чтобы выглядеть как истинный воин, так же как некоторое время назад — чтобы казаться простолюдином.

— Это совсем другое дело! — огрызнулся Сареван. — Послушай-ка, львенок…

— Мои господа! — Орозия встала между ними, сохраняя серьезный вид и изо всех сил стараясь не улыбаться. — Я могу успокоить вас обоих, хотя повелителю Керувариона придется кое в чем уступить.

И Сареван подчинился, сделав это без особого сопротивления. Орозия уверила его, что краска достаточно легко смоется при помощи очищающего корня и золы. 3ха'дан неохотно согласился укоротить бороду, чтобы оба мнимых раба были похожи друг на друга; по той же причине грива Саревана стала короче на целый локоть. Они переоделись в туники рабов, надели на шеи стальные обручи (у Саревана он был намного тяжелее, потому что под серым покрытием скрывалось золото) и встали бок о бок у серебряного зеркала. Сареван глупо разинул рот, а 3ха'дан громко рассмеялся. Они не просто напоминали родственников. Они были как близнецы.

Сареван потер руку, лишенную всех медных украшений, и пригладил свои многочисленные, смазанные маслом косички, такие же темные, как у 3ха'дана.

— Еще никогда в жизни я не выглядел как кто-то другой. — Ты прекрасен, — сказал его двойник голосом 3ха'дана. — А ты хвастун, — ответил Сареван. Неисправимый 3ха'дан снова рассмеялся. Когда Хирел увидел их вместе, на его лице выразилось удовлетворение. Он переводил взгляд с одного на другого, замирал, снова смотрел. Наконец он зажмурился, глубоко вздохнул и сказал:

— Очень… убедительно, — вызвав этим две одинаковые ослепительные улыбки.

Сареван постоянно трогал пальцами свою подсыхающую бородку. Его другая рука сжимала прочную цепь, которую с трудом удалось надеть на шею Юлана. Орозия и Хирел в один голос уверяли его, что другого способа в целости и сохранности доставить дикого кота в Кундри'дж-Асан не существует, а Сареван не желал оставлять его даже на попечение Орозии. Они не расставались с тех пор, как стали братьями, и уж конечно, не собирались делать это теперь.

С Юланом все обошлось благополучно, но вот Брегалана Сареван не принял в расчет. Хирел оставлял свою маленькую резвую кобылку, не опасаясь за ее жизнь. С голубоглазым жеребцом так поступить было нельзя. В течение четырех лет он видел своего хозяина лишь тогда, когда Сареван делал перерыв в своем странствии и несколько дней проводил дома, или когда ежегодный выезд двора из Эндроса в Янон по пути сталкивался с принцем. Совершенно очевидно, что все это исчерпало терпение Брегалана.

Он появился во внутреннем дворике, когда они заканчивали подготовку к отправлению. За ним волочились его разорванные путы. Он не счел нужным нападать на кобылу, которая ничем его не оскорбила, но не желал, чтобы Сареван даже близко подходил к гнедому сенелю, выбранному для него. Сареван схватил жеребца за рога.