Жрец смерти
Шрифт:
– А что с деньгами? Тоже спрятать? Или сжечь? – спросила Тоня.
Я же, перекладывая купюры в полиэтиленовый пакет, ответила:
– Зачем же? Используем в собственных целях. Не забывай, скоро нам начинать взрослую жизнь, так что небольшой стартовый капитал пригодится.
– Так мы не только убийцы, но и воровки?
В голосе Тони я уловила нотки восхищения и хмыкнула:
– Действительно, зачем останавливаться на полпути!
Потом, взглянув на часы, констатировала, что пора приниматься за черную работу.
Вроде
Загустевшая кровь оттиралась на редкость трудно, плохо, не помогали даже «Белизна» и прочие едкие химические средства. Поэтому мы просто передвинули ковер, прикрывая темное пятно, оставшееся на паркете.
Затем настала самая занимательная часть. Пыхтя, мы вдвоем оттащили тело Автогена к хозяйственным постройкам. Водрузили на тачку и отправились на старое кладбище. Я толкала тачку, а Тоня тащила лопаты.
До кладбища было не очень далеко, но мне пришлось изрядно попотеть. Наконец мы оказались среди покосившихся крестов и массивных надгробий. Понадобилось некоторое время для того, чтобы найти подходящее место. Таковым оказался наполовину провалившийся помпезный склеп.
Мы сообща сгрузили тело Автогена с тачки, при помощи лопат расширили отверстие, зиявшее в кладбищенской земле, а затем бросили вниз, в склеп, труп Автогена и быстро забросали дыру землей и опавшими листьями.
Когда дело было сделано, Тоня, опершись на лопату, смахнула со лба пот и воскликнула:
– Я никогда тебе этого не забуду! Ты не просто моя лучшая и единственная подруга, ты – моя сестра!
Мы обнялись и тут же, на кладбище, поклялись, что никогда никому ничего не скажем.
Уже было начало шестого, когда мы вновь оказались на территории детского дома. Отослав Тоню проверить, все ли в порядке в центральном корпусе, я направилась к хозяйственным постройкам, чтобы поставить на место тачку и лопаты.
Я зашла в сарай – и вдруг услышала приглушенные стоны. Осторожно поставив тачку в угол, а в другой лопаты, заглянула вглубь – и увидела Морковку, которая предавалась акту любви с бородатым субъектом, нашим новым завхозом. Меня парочка не заметила. Я осторожно попятилась – и, как назло, задела лопаты. Те с грохотом полетели на землю.
Стоны тотчас прекратились, до меня донеслись приглушенный мат и кряхтение. Я быстро выскользнула из сарая и побежала по направлению к центральному корпусу. А когда через черный вход скользнула туда, обернулась и заметила, что около хозяйственных построек стоит, вглядываясь в рассеивающуюся темноту, Морковка.
Весь вопрос был в том – увидела она меня или нет? Я была уверена, что нет, да и вряд ли секретарша могла узнать меня со спины. Но
Тоня ждала меня около кабинета Автогена. Мы еще раз проверили место преступления, убрали забытую на самом видном месте тряпку, перепачканную кровью, затем инсценировали «бегство директора». То есть распахнули дверцу сейфа, тщательно протерев ее, чтобы уничтожить отпечатки наших с Тоней пальцев, и бросили на пол десятирублевку, как будто забытую впопыхах.
– Лопаты и тачка! – вдруг вырвалось у меня.
Я вспомнила, что ни лопаты, ни ручки тачки я не вытерла. Хотела, но не успела, так как меня спугнули Морковка и ее ухажер. Я дала Тоне задание сделать это днем, причем так, чтобы никто не видел, а потом для меня настало время водвориться назад в карцер.
Подруга закрыла меня там, вернулась в кабинет Автогена, положила ключи в ящик стола и бросилась в спальню. Минут через десять, едва она заснула мертвецким сном, раздался сигнал к побудке. Я же улеглась на вонючий тюфяк и тоже мгновенно забылась.
В себя я пришла от того, что лязгнуло зарешеченное оконце – пришла Тоня.
– Я все сделала, – доложила подруга мне, – протерла и лопаты, и тачку. И никто меня не видел. Сейчас в детдоме царит переполох – хватились Автогена. Полчаса назад милиция прибыла.
Я окончательно успокоилась. И, еще раз перебрав в уме события прошлой ночи, пришла к выводу, что мы совершили идеальное убийство. Никаких следов, никаких улик, никаких ниточек, ведущих к нам. Какой же я, право, была наивной!
Потому что вечером того же дня меня освободили – но вовсе не для того, чтобы я смогла влиться в коллектив. Со мной пожелал побеседовать прибывший следователь. Оказалось, что Морковка все же видела меня и даже опознала, несмотря на то, что было еще темно.
Естественно, я все отрицала, упирая на то, что всю ночь провела в карцере – это было великолепным алиби. А затем ловко, как мне казалось, свела разговор к тому, что сама Морковка делала в столь ранний час в сарае, и, изображая из себя туповатую особу, подбросила следователю мысль: не может ли сама Морковка быть причастной к исчезновению Автогена.
– Ведь говорят, что у нее был роман с Геннадием Януарьевичем. Но в то же время и с нашим новым завхозом. Директор очень ревновал ее…
– Кто это говорит? – навострил уши следователь, но я только развела руками.
В этот момент в кабинет вошел один из милиционеров и сообщил:
– В кабинете нашли следы крови, причем там была целая лужа. А также обнаружили кровяные разводы в туалете – кто-то вылил в унитаз воду, смешанную с кровью, но забыл смыть.
Я похолодела. А ведь еще казалось, что мы все предусмотрели! И как мы могли допустить такую оплошность?
Видимо, я все же непроизвольно выдала себя, потому что следователь всмотрелся в мое лицо и быстро спросил:
– Вы имеете к этому отношение?