Жрецы
Шрифт:
Лихас мечтал, как скажет дома заслуженным героям, сгорающим от зависти, что их не взяли на Трою: "Вас? На Трою?! Вы год будете собираться, два - плыть по морю, потом девять лет просидите под стенами, перегрызетесь между собой и если и возьмете город, то только чудом! Нет уж, мы - сподвижники Геракла - ждать не любим!.."
Шли корабли по Эгейскому бурному морю; грузно сбирались на западе тучи косматые, бурей грозя мореходам...
Иолай хмурился, удивляясь отсутствию Гермия - Лукавый клялся непременно быть в Трое, но до сих пор не объявился; а без бога-Психопомпа невозможно было узнать,
Алкид молчал.
После трех лет рабства у Омфалы он вообще стал на удивление молчаливым.
Шли корабли по Эгейскому бурному морю, покуда страшная буря воздвиглась, со всех сторон света прикликав ветры противные; облако темное вдруг обложило море и землю, и тяжкая с грозного неба сошла ночь.
Первый порыв на удивление холодного северо-западного ветра - плод совместных усилий тугощекого Зефира и воинственного Борея - налетел неожиданно, обдал полуголых гребцов солеными брызгами и пронзительным дыханием далеких снегов; после чего умчался прочь, ероша вспенившиеся гребни волн.
Короткое затишье, которое никого уже не могло обмануть - и шквал ударил в полную силу, прошедшие половину пути корабли стало неудержимо сносить с курса, буйство ополоумевших стихий играло жалобно скрипящими скорлупками, смеясь над тщетными потугами гребцов и кормчих, неся корабли туда, куда ветры и волны считали нужным, а вовсе не туда, куда хотелось добраться измученным людям.
Мгновенно потемневший небосклон затянуло тучами, кому-то невидимому хрипло угрожал гром, зигзаги молний сшивали небо с морем, высветив мертвенным светом береговые утесы, мелькнувшие слева по борту.
– Миконос [остров в Эгейском море у берегов Малой Азии, как и остров Родос, принадлежащий к Спорадам], что ли?!
– пытаясь перекрыть рев бури, прокричал Ификл, неплохо знавший здешние воды.
– Эк нас занесло! Так, глядишь, под утро и в Родос врежемся... а там скала на скале, костей не соберешь!
Иолай, стоявший рядом с кормчим, только плечами пожал.
– Без Олимпийской Семейки тут явно не обошлось, - задыхаясь, беззвучно бормотал он.
– Передрались они там, что ли?!
Иолай был почти прав.
– ...Итак, Гермий принес хорошие вести: мой возлюбленный сын Геракл очищен, искупив трехлетним рабством вину перед Семьей и смертными (лишняя трата времени, мы б его и так простили, ну да ладно) и доблестно взял неприступный Илион. Ответь, Гермий: готов ли Геракл идти вместе с Семьей на Гигантов?
– Думаю, что да, папа.
– Думаешь - или готов?!
– кустистые брови Громовержца чуть сдвинулись, и где-то на Земле слегка громыхнуло.
– Готов, - после недолгого колебания, кивнул Лукавый.
– Тогда пора выступать на Флегрейские поля! Ибо даже смертные удивляются долготерпению своих богов - особенно после наглых требований, выдвинутых этими ублюдками Тартара!
"Ну да, удивляются, - думал Гермий, пока Зевс державной речью воодушевлял Семью, - еще бы... А мы-то откуда об этом знаем? Об ультиматумах Гигантов, о том, что они хотят погасить Солнце, изменить границы мира и требуют себе в жены богинь Олимпийских?! Да от тех же смертных и знаем! Сами Гиганты с Флегр
– Итак, сегодня настал великий день!
– торжественно возвестил Тучегонитель, подводя итог речи, пропущенной Лукавым мимо ушей.
– Твое мнение, бог войны, перворожденный сын мой?
– Я не очень понял, что именно ты предлагаешь, отец, - подал голос Арей, принимая кубок с амброзией из рук прелестной Гебы-сестренки.
– Взять Геракла и вломиться всей Семьей на Флегры? Лоб в лоб? А резерв?
"Вот тебя и оставим", - раздраженно буркнул солнцеликий Аполлон, досадуя, что не его мнение спросили первым; Арей собрался было огрызнуться, но Зевс двинул бровями, громыхнуло уже где-то совсем рядом, и перебранка угасла в зародыше.
– Не будем ссориться, - подал Арей пример миролюбия, - ведь завтра, возможно, кому-то будет суждено погибнуть навсегда...
– Не завтра, а сегодня, - досадливо поправил Зевс.
– Я ведь сказал, что сегодня настал великий день!
– Великий день сегодня, - согласился бог войны, - а атаковать Флегры лучше завтра. Вспомни, отец - в свое время ты далеко не всегда шел напролом, не пренебрегая и военной хитростью.
– Пожалуй, - одобрил Громовержец.
– Но тогда я был, почитай, один, надеяться не на кого, советоваться не с кем, а теперь... Гермий - хитрости по твоей части, тебе и слово.
– Позвольте лучше мне, высокомудрые, - оттеснил промедлившего Лукавого Мом-насмешник, сын Нюкты-Ночи и брат как Таната-Смерти, так и Сна-Гипноса.
– Все, в том числе и Гиганты, знают, как наша златообутая владычица Гера любит Мусорщика-Одиночку, балуя его то безумием, то еще чем... я сказал "все знают", а не "так оно и есть" - значит, нечего Гере на меня, шута-пустозвона, глазищами сверкать, я ей не муж, она мне не Горгона-Медуза!
– Короче, болтун!
– рявкнул Зевс.
– Слушаюсь, Великий! Итак, почему бы Гере вместе с любимым братцем Посейдоном не учинить для разнообразия небольшую бурю, которая погонит корабль Геракла по воле волн - то бишь к ближайшему Флегрейскому Дромосу, о чем посторонним знать не обязательно! И злой умысел налицо, и вреда от него - мышь наплакала, и Мусорщика нашего без шума доставим прямиком куда надо!
– Неплохо, - благосклонно кивнул Громовержец.
– Дальше!
– А дальше ты, высокогремящий, страшно разгневаешься на свою ревнивую жену и подвесишь ее меж небом и Геей на серебряных - нет, лучше на золотых!
– цепях вверх ногами (Гера пыталась возражать, но Зевс одернул супругу, видимо, вдохновленный идеей Мома). Одновременно оповестим всех жрецов, пифий, прорицателей и базарных попрошаек, что в Семье случился грандиозный скандал - поверят как миленькие, в первый раз, что ли?! Геракл в море, Гера в воздухе, Зевс в гневе, Гериных защитников молниями на Землю посшибал, те врассыпную... к Флегрейским Дромосам, о чем умолчим! Так и до Гигантов дойдет: Семье не до них, погрязла в сварах. Они расслабятся, а мы с утра по Флеграм и ударим! Сперва сами, а за нами Зевс-отец с возлюбленным Гераклом и Никой-Победой!