Жрецы
Шрифт:
О мудрейший из мудрых, ванакт Нелей Пилосский!
Как прав ты был, отказав некогда в очищении безумному Гераклу!
И пели сладкоголосые рапсоды на улицах и площадях Пилоса, не избегая, впрочем, и Нелеева дворца:
В доме своем умертвил им самим приглашенного гостя
Зверский Геракл, посрамивши Зевесов закон и накрытый
Им гостелюбно для странника стол, за которым убийство
Он совершил, чтоб коней громозвучнокопытных присвоить.
И на тиринфской стене прекратил сын Зевесов,
Геракл беспощадный,
Жизнь
С душой пели рапсоды, вспоминая былое, перебирая струны кифар - и ванакт Нелей отворял обширные кладовые, приказывал разводить костры во внешнем дворе и колоть быков с овцами, заливая землю дымящейся кровью.
Гуляй, Мессения, в честь победы над Гераклом!
Дым возносился к небу с пилосских алтарей, дым щекотал ноздри бессмертных - правда, в Пилосе и раньше обходили молитвами Зевса-Тучегонителя, предпочитая его братьев, мятежного Колебателя Земли Посейдона и мрачного Аида, а также хранительницу очага Геру и буйного Арея-Убийцу.
Ну а сейчас Зевса избегали славить вдвойне: негоже, разгромив сына, молиться отцу!
Зато остальным богам, выступившим за Пилос против самого Геракла жертвуем от чистого сердца!..
Дым плыл над Мессенией, дым стелился на восток, к высокому горному хребту Тайгету, где смешивался с другим жертвенным дымом, текущим с той стороны Тайгета, со спартанских алтарей.
Спарта и вся Лакония ликовали не меньше своих союзников.
Но буйному спартанцу, грозному басилею Гиппокоонту, было мало мирного празднества. Накормить нищих - пожалуйста; снизить подати - сколько угодно; воздать богам - ради бога, тем более, что кто старое помянет, тому - сами знаете...
Но где кровь?!
Где та кровь, что радует взгляд воина?!
И кровь нашлась.
Собака - одна из охранявшей дворец Гиппокоонта своры волкодавов свирепой молосской породы - набросилась на случайного юношу, проходившего мимо дворца. Юноша оказался не лыком шит, поднял с земли увесистый камень и отправил бешеного пса в его собачий Аид - но тут из дворца выбежал басилей Гиппокоонт с сыновьями.
Та еще свора, почище молосских собак...
Выяснилось, что дерзкого юношу, не давшего себя сожрать, зовут Ойон, сын Ликимния.
Ликимния?
Это который сводный брат Алкмены, матери Геракла?!
Юноша по имени Ойон, виновный в родстве с Гераклом, умирал долго и мучительно.
Через неделю о случившемся знал весь Пелопоннес.
А Гиппокоонт, утолив жажду крови и взяв человеческую жизнь за собачью, не только не обратился за очищением к богам или людям, но и всячески бравировал своим поступком.
Правда, рапсоды почему-то отказывались восхвалять подвиг спартанского басилея.
Счастье переполняло три из шести областей Пелопова острова [Пелопов остров - Пелопоннес]; четвертая область, прибрежная Ахайя, соблюдала нейтралитет; Аркадия и Арголида угрюмо молчали.
В златообильных Микенах тоже поначалу молчали, а потом неожиданно для всех микенский ванакт Эврисфей отправил гонцов к торжествующим
Не мог простить бывший хозяин бывшего слугу.
Да и усиление Тиринфа, без того обнаглевшего вконец, было Микенам не с руки.
Пожалуй, в те дни не было имени известней, чем Молиониды, сросшиеся близнецы-уроды, сыновья Авгиевой сестры Молионы непонятно от кого - бойцы, заставившие дрогнуть и отступить непобедимого сына Зевса; герои, убившие Гераклову тень по имени Ификл.
Все ахейцы твердо знали, что в могиле на холме, в черте городка Феней, похоронен именно Ификл Амфитриад.
А кто же еще?!
Молиониды были угодны богам - разве может быть иначе? Молиониды были великими воинами - разве не подтвердили они это делом? Молиониды были сильнейшими из смертных - победив сильнейшего до них!
Молиониды были тем клином, который Ананка-Неотвратимость загнала в миф о Геракле, отделив подвиги Геракла от живого человека, способного проиграть битву и потерять брата.
Жаль только, что редко покидали славные братья-Молиониды пределы Авгиева дворца, не давая благодарным элидянам выразить переполнявшие их чувства. А так - лучшие одежды преподносились сросшимся воедино близнецам (кого-то напоминали сыновья Молионы - но кого?!), лучшая пища шла на их стол, лучшие девушки ложились под неутомимых Молионидов, невзирая на их уродство...
Только вот определение "сросшиеся" немного удивляло тех, кто впервые видел Молионидов - никакой видимой перепонки между братьями не наблюдалось, хотя...
Если бы кому-нибудь удалось заглянуть ночью одновременно в покои обоих сыновей Молионы, то этого воображаемого наблюдателя непременно поразила бы полная синхронность действий Молионидов. Когда один склонялся над ждущей наложницей - второй делал то же самое, когда один входил в стонущую женщину - второй делал то же самое, в той же позе; и буйный оргазм охватывал обоих и покидал обоих в одну и ту же секунду.
Как-то раз очередная наложница одного из братьев, опоздав к нужному часу, бежала по коридору и на бегу припала к щели в двери, ведшей в чужие покои, насладившись зрелищем чужой страсти. Не досмотрев до конца, она метнулась дальше, влетела в комнату своего господина - и застыла на пороге.
Существо на ложе делало те же движения, что и его копия, только без женщины; и опоздавшая наложница подумала, содрогнувшись: не одно ли существо, состоящее из двух огромных тел, занимается сейчас любовью в разных покоях?
На рассвете удавленную наложницу тихо похоронили у подножия холма с тыльной стороны дворца.
Но пик ослепительной славы Молионидов, вспыхнувшей подобно молнии, наступил чуть позже - когда пришла пора святых состязаний, третьих Истмийских игр.
Благодарные жители Элиды выдвинули своих спасителей в качестве феоров, священных посланцев - и умиленно смотрели, как двое молодых великанов приносят необходимые жертвы, надевают белые одежды, берут в руки ветви лавра и магнолии...