Жрица богини Маар
Шрифт:
— Для жены и дочери, для матери, для матери жены. Своему отцу и отцу жены приготовил резные пряжки из кости. У нас таких не делают, предпочитают металлы. Осталось только найти подарок сыну.
— У вас большая семья, — улыбнулась я.
— Большая, — согласился воин. Подал мне руку, чтобы помочь с пары ступенек спуститься. Жест приятный и ставший за две недели пути почти привычным.
— Родственники жены, моих двое братьев, у каждого своя семья, дети. У старшего брата даже внук есть. На празднование годовщины его рождения полсотни человек собралось, — он говорил с усмешкой, и не было в ней сочувствия ко мне. К сироте без родни, без
В следующей лавке я тоже не нашла себе украшение, зато неожиданно помогла господину Мирсу с подарком для сына. Заметила тяжелую серебряную шишку на ремне. Сама шишка была инкрустирована перламутром, а ремень расшит серебром. Назначения этого предмета я не знала, но была уверена, что воину нужно его купить. Хотя объяснить, почему так решила, не могла. Просто знала.
— Мне кажется, вашему сыну это пригодится, — сказала робко, коснувшись пальцами металлических чешуек. На ощупь они оказались теплыми и приятно гладкими.
Воин поблагодарил за совет, взвесил шишку в руке, попробовал ремень на прочность.
— Не думал, что вы разбираетесь в оружии, — заметил он, когда торговец подарок в коробку укладывал.
— Вы угадали, — смущенно призналась я. — Не разбираюсь. Даже не знаю, что это.
— Это тимлек, — охотно начал рассказывать Посланник. — Его крепят на рукоять скимитара. Вот сюда, — он показал на своем мече. — Если пользоваться с умом, клинок будет послушней, например. Есть и другие применения, дающие в бою преимущества. Вы правы, сыну пригодится. Он ведь тоже воин.
— Это, кажется, называется династия, — вспомнила я мудреное слово.
— Верно, — согласился Посланник, вновь подавая мне руку.
Лавки сменяли друг друга, а нужная вещь все не попадалась на глаза. Следующая лавка поразила меня странной смесью ароматов. Воздух казался мягким и пряным, теплым и шелковистым. На душе было легко и радостно. Принюхиваясь к дымку над курильницами, разглядывала украшения. Один кулон привлек внимание. Серебряный ромб с разными по толщине завитками, четыре жемчужины на вершинах. Пара голубоватых украшала верх и низ, а пара белоснежных сидела в завитках узора в других углах. Я даже дышать забыла от восхищения. Ласково провела пальцем по краю, не сдержалась, положила амулет на ладонь. Любовалась изящным ажурным рисунком вокруг каждой жемчужины. Кулон был совершенным, словно нарочно для меня сделали.
Краем глаза заметила улыбку лавочника-тарийца. Он видел, что за это украшение я все отдать готова, и явно придумывал заоблачную цену. Господин Мирс тоже заметил настрой торговца, поманил его, о чем-то коротко с ним пошептался. Я не слышала, что именно воин сказал, но лавочник побледнел и, бросая на меня восхищенные взгляды, преподнес украшение в подарок. Я попробовала отказаться и заплатить хоть сколько-то. Но торговец лишь потряс головой и заявил:
— Госпожа, Вы станете Забирающей. Ваше появление — честь для меня. Я счастлив, что Вам что-то пришлось по душе. Пусть этот подарок принесет Вам радость.
Я приняла кулон. И носила его всю жизнь. Хоть мне не судилось самой купить себе украшение, о торговце всегда с теплом вспоминала. Потому что он был первым человеком, который мне за столько лет искренне обрадовался.
ГЛАВА 3
На корабль мы взошли после захода солнца. "Красавица" показалась мне таинственной и величавой
Это меня поражало, смущало. Все сказать хотелось, что не заслуживаю таких почестей. В присутствии капитана и его помощника всякий раз робела. Они так себя вели, будто не только корабль, но и жизни моряков принадлежали мне. Словно я была хозяйкой их судеб.
Это пугало, озадачивало, но спрятаться на время пути в каюте не могла. Господин Мирс намекнул, что тарийцы очень огорчатся.
Пять дней морского путешествия пролетели незаметно. Капитан и его помощник всячески старались угождать будущей жрице и Посланнику. Закупили сластей, повар каждый день готовил что-то новое. Тарийская кухня, многообразная и пряная, очень мне нравилась, поражала сочетаниями вкусов. Посланника Императора и меня старались развлекать. Легенды и сказания, байки о морских демонах и призраках казались одновременно невероятными и правдоподобными. Даже зная точно, что в тех историях мало истины, я переживала за героев рассказов. А еще капитан и помощник в конце каждого дня делали мне подарок. Отрезы красивых и дорогих тканей с золотым и серебряным шитьем. От них я вежливо отказывалась и еще больше смущалась, замечая встревоженные взгляды, которыми моряки обменивались.
— Надеюсь, вы простите мое непозволительное нахальство, — проводив меня после четвертого ужина в отведенную мне каюту, начал воин. — Но я все же осмелюсь спросить. Почему вы не принимаете подношения? Вам не понравились ткани?
— Ткани очень красивые, не в том дело, — я потупилась. Неловко было простые вещи объяснять. — Но эти люди мне чужие. А подарки… Подарки дорогие. Пусть сделают их женам, дочерям. У них и так из-за нас хлопот много…
Посланник ответил не сразу. И говорил медленно, ронял слова осторожно, правильные подбирал.
— Госпожа Лаисса, я не зря назвал эти ткани подношениями. Это, безусловно, подарки вам. Но одновременно они являются жертвами для милостивой Маар. А вы — ее дар народу, вы олицетворяете ее силу и заботу о людях. Не принимая подношения, вы показываете, что чем-то недовольны. Великая богиня будет оскорблена недостаточно почтительным отношением к своей жрице и покарает нечестивцев и их родственников.
Такие слова напугали меня. Видимо, ужас на лице отразился, потому что сосредоточенный Посланник поспешил успокоить.
— Не стоит волноваться. Достаточно будет принять подношения завтра, если пожелаете.
— Разумеется, пожелаю! — я огорчилась и не скрывала того. — Я ведь просто не знала обычая…
Теперь беспокойство моряков стало мне понятно. От мысли, что по моей вине люди тревожились, было не по себе.
— Нужно вернуться к капитану и прощения попросить, — я решительно шагнула к двери, но удивленный воин преградил мне путь.
— Госпожа Лаисса, я поговорю с капитаном, если вы пожелаете.