Жрица моря
Шрифт:
К трем амбразурам для ружей теперь полукругом вели глубокие ступеньки; низкие балюстрады у амбразур были сплошь покрыты резными изображениями морских коньков и других причудливых обитателей моря. Я также устроил лестницу и проход до самого края мыса, снабдив их перилами, насколько это было возможно, дабы мисс Морган не повторила недавно предпринятую мной попытку соскользнуть в морскую глубину. Я также соорудил потрясающий воздушный балкончик с балюстрадами, выходивший к купальному пляжу — маленькой пещере с выходом на море, как раз с подветренной стороны вершины холма. Именно сюда прибрежные волны выносили невероятное количество плавника: я не думал, что мисс Морган когда-либо придется заботиться о доставке угля, во всяком случае, если она привыкла готовить на масле, а я на это надеялся. Когда придурковатому сыну было нечего делать, мы посылали его
Заставив землекопов поработать на головокружительном повороте горной дороги, мне удалось лишить его значительной части таившейся в нем опасности; так что, хотя он все еще требовал осторожности, грузовики с мебелью миновали его благополучно, хотя дорога все равно вызвала у шоферов множество нареканий. Мисс Морган прислала супружескую пару для работы на ферме: это были уроженцы Корнуолла, могучего, даже квадратного телосложения — их рост, полнота и вес обозначались абсолютно одинаковыми цифрами. Было видно, что они оба не чаяли души в мисс Морган.
В их обязанности входило присматривать за фермой, а также навещать форт и делать там всю необходимую работу; по сей причине мисс Морган потребовала, чтобы я купил для них автомобиль, так как дорога от фермы до форта была неблизкой. Подбирать машину для этих целей нужно было осторожно, ибо от мистера Третоуэна нельзя было ожидать таланта водителя. Я знал, что думать о его способности переключить передачу — значило думать о нем слишком хорошо, — так что у него должна была быть возможность беспрепятственно преодолеть горную дорогу, но не быть возможности исчезнуть вместе с автомобилем. В конце концов я нашел древний завалявшийся «форд» на одном из местных виноградников, способный свернуть телеграфный столб; это был высокий, горбатый двухместный кабриолет с поднимающимся верхом, который они использовали только в хорошую погоду для защиты от солнца. Было просто уморительно наблюдать, как мистер Третоуэн, посадив свою супругу вперед, гордо трясся на своем автомобиле, не обращая внимания на ломающиеся вокруг кусты и ветки. Он обожал мчаться на безумной скорости в десять миль в час, сигналя кроликам. Ему нравилось сигналить. Вскоре мне пришлось купить ему новый клаксон, так как старый он быстро доконал. Быстрее он никогда не ездил, даже на ровной дороге; но он никогда не позволял себе и снижать скорость, особенно на поворотах; зрелище того, как он проходил тот самый головокружительный поворот на вершине холма со скоростью десять миль в час, заставляло кровь стынуть в жилах.
Вскоре они навели кое-какой порядок, хотя окончательная отделка оставалась за мисс Морган. Моя работа была выполнена, и я уехал из форта, заставив старого Биндлинга вновь забраться в свою телегу, ибо из телеграммы мисс Морган явствовало, что она собирается приехать сегодня в полдень, а значит, Биндлингу надлежало убраться отсюда за день до этого; но строители ничуть не изменились со времен Вавилонской башни, свалившейся им на головы, пока они продолжали разговаривать.
Она могла приехать единственным поездом, прибывавшим в Дикмаут в 5.15, а дорога до форта заняла бы не менее часа, так что поклявшись самому себе, что я уберусь из форта еще до ее приезда, я все же решил в последний раз окинуть взглядом сделанное. Я провел здесь практически все лето. До появления Третоуэнов я привозил еду с собой; затем они, появившись, готовили для меня, так что единственным ниспосланным мне облегчением была возможность провести ночь дома.
В последний раз окидывая взором сделанное, я почувствовал себя матерью, выпускающей ребенка в большой мир. Думаю, что из всех творческих людей лучше всего приходится писателям, потому что писатель не теряет свою книгу после опубликования, тогда как художнику приходится отдавать свою картину покупателю, и даже композитор зависит от интерпретации его произведения исполнителем. Что же до архитектора — то ему, бедняге, приходится вкладывать свою душу и находиться в бесконечном творческом поиске, чтобы создать нечто эпохальное, — и тут приходит покупатель, который непременно выкрасит все здание в розовый цвет!
Ничто не давало повода для беспокойства, и
Я был настолько обескуражен, что не смог сдержать глупую улыбку до ушей и лишь выдавил: «Привет!», — что было явно не тем приветствием, которым лучшие агенты по недвижимости встречают своих клиентов.
— Привет! Как Ваши дела? — откликнулась она, улыбаясь мне из-за воротника.
Все лето меня интересовало, что она будет делать по поводу своих воротников в теплую погоду и придется ли ев уступить обстоятельствам, появляясь на людях с открытым лицом. Но ничего подобного, она нашла прекрасный выход из положения. На ней был надет шелковый плащ, а поднятый высокий воротник доходил до мочек ушей; ансамбль дополняла низко надвинутая шляпка из наряда городского оборвыша, так что мисс Морган выглядела как всегда обособленно и независимо.
К счастью для меня, необходимости в дальнейших упражнениях в вежливости с моей стороны не было, ибо к тому времени я исчерпал все ее запасы. Появились Третоуэны, громко прогудев приветствие; затем пришел черед представить мистера Биндлинга, и в этот самый момент удалось удрать его придурковатому сыну. Я взял на себя заботу вернуть слабоумного, чтобы он дослушал вежливое обращение пожилой леди, как и полагалось тельцу, обреченному на заклание; но поскольку он все время пытался сбежать, попутно проявляя еще менее привлекательные свои качества, — его так и не удалось представить должным образом. Тут пришел на помощь старший рабочий, который, втиснув в руку безумному багор, отправил его вылавливать плавник со ступенек, спускавшихся к утесу. Прилив был уже высок, и в то же мгновение придурковатый сын, заметив в воде плавник, забыл обо всем и о мисс Морган в том числе, чем доставил остальным немало удовольствия.
Мы со старым Биндлингом провели мисс Морган по всему форту; она восхищалась и не скупилась на комплименты. Я заметил, как. Биндлинг изо всех сил пытался заглянуть ей под шляпу или за воротник, но ему это никак не удавалось.
Весь форт состоял из расположенной в одном конце казармы для офицеров (или любого другого, кто отвечал за сие Богом забытое подразделение), а с другой стороны тянулось угрюмое и приземистое здание солдатских казарм. Зная, что теплых и спокойных дней на этом пятачке будет немного, я переделал солдатские казармы в солнечную гостиную, вставив большие оконные стекла в фасад здания. Вместо разрушенной казарменной печи, от которой осталось лишь место для камина, я устроил настоящий очаг с широким кирпичным камином и двумя удобными сиденьями по бокам. Вместо каминной решетки мисс Морган захотелось установить железные подставки для дров, так что я придумал для нее парочку замечательных подставок и отлил их в металлургической мастерской Бристоля. Она еще не записала их в счет, но я надеялся, что она примет их в качестве подарка. Строго говоря, мне казалось, что это были не столько подставки, сколько дельфины — красивые, ухоженные создания с приветливыми мордами, сидящие на своих изогнутых хвостах, подобно кобрам. Моделью дельфиньих морд служила голова пекинеса моей сестры.
Они были оценены по достоинству, и я мысленно готовился к тому, чтобы сказать мисс Морган, что это — подарок и что ей нет нужды платить за них; от одной лишь мысли об этом меня бросало то в жар, то в холод, и я молил Бога, чтобы меня все оставили в покое, как вдруг краем глаза я заметил какое-то движение в зеркале, висевшем на противоположной стене комнаты. Обернувшись, я увидел идиота Биндлинга-младшего, вернувшегося с лестницы, на которой его оставили безо всякого присмотра; он весело галопировал по скользким скалам на своих ущербных ногах. Объяснять что-либо уже не было времени, так что я просто бросился к нему. Однако я не успел: едва прыгнув вниз на камни, я лишь заметил, как ноги парня поскользнулись на предательском каменном откосе, он шлепнулся на собственный зад и помчался вниз; ослепительная улыбка все еще освещала его глуповатое лицо… Плюхнувшись в морскую воду, он тотчас пропал из виду, и как мы ни вглядывались, мы более не увидели ни его, ни его шляпы, ни чего-нибудь из принадлежавшего ему. Сорвав с себя пальто, я бросился за ним. Это было крайне глупо, ибо не существовало ни малейшего шанса найти его. К счастью для меня, старший рабочий, примчавшийся на помощь со всех ног, остановил меня, крепко схватив за плечи.