Жуков. Маршал на белом коне
Шрифт:
Не дождавшись очередного доклада наркома обороны Тимошенко и начальника Генштаба Жукова об оперативной обстановке, Сталин с рядом членов Политбюро внезапно появился в Наркомате обороны.
Это был самый опасный момент во взаимоотношениях верховной государственной власти и высшего командования Вооружённых Сил СССР, была грань, за которой мог последовать взрыв с самыми тяжёлыми последствиями. Подробно расспросив Молотова о том, как всё происходило, я, работая над второй книгой “Войны”, написал главу, стараясь не смягчать в ней остроты случившегося, но и не давать неприятных деталей: уж в очень грубых, взаимно оскорбительных и нервных тонах вёлся разговор, с матерщиной и угрозами…
Ссора закончилась тем, что Жуков и Тимошенко предложили Сталину и членам Политбюро покинуть кабинет и не мешать им изучать обстановку и принимать решения».
Нет, это была не просто ссора по поводу, а принципиальная схватка, которая определяла дальнейшие взаимоотношения… Кто-то должен был отступить. Самый мудрый. И он отступил.
Историк Николай Зенькович, уже со слов
Похоже, именно с дачи Сталин в этот день и приехал в наркомат. Вместе с членами Политбюро.
По воспоминаниям тех, кто в тот день сопровождал Сталина, он в сердцах выпалил: «Ленин оставил нам великое наследие, а мы, его наследники, всё это просрали». Разговор с военными впечатлил его сильно.
Вот так, от микояновской политкорректности в пользу Хрущёва история откочевала к жуковским матюкам.
Сам же маршал в своих мемуарах продемонстрировал верх сдержанности: «Ставка и Генеральный штаб тяжело восприняли известие о том, что нашими войсками оставлена столица Белоруссии». И далее, уже ближе к теме: «29 июня И. В. Сталин дважды приезжал в Наркомат обороны, в Ставку Главного Командования, и оба раза крайне резко реагировал на сложившуюся обстановку на западном стратегическом направлении».
Ни о «портяночниках», ни о «писаришках» маршал вспоминать не захотел. И уж тем более — о том, как сам «разговаривал» со Сталиным.
Двадцать седьмого июня Жуков связался по «Бодо» с начальником штаба Западного фронта генералом Климовских [96] . Генерал докладывал, что Минск ещё наш, что немцы у Смолевичей высадили десант, но части 44-го стрелкового корпуса его уже добивают, что противник подошёл к укрепрайону, что «Барановичи, Бобруйск, Пуховичи до вечера были наши…».
96
Владимир Ефимович Климовских (1885–1941) — генерал-майор (1940). На военной службе с 1913 года. Окончил Алексеевское военное училище и в чине офицера отбыл на фронт Первой мировой войны. Капитан. В РККА с 1918 года. Участник Гражданской войны — на штабной работе. С 1932 по 1936 год преподавал в Военной академии им. М. В. Фрунзе. В 1935 году — комбриг. В 1938-м — старший преподаватель Военной академии Генштаба. С 1940 года — начальник штаба Западного Особого ВО. 8 июля 1941 года был арестован, обвинён в трусости, преднамеренном развале управления и сдаче позиций противнику без боя. 22 июля 1941 года Военной коллегией Верховного суда СССР приговорён к расстрелу. Приговор был приведён в исполнение в тот же день. В 1957 году посмертно реабилитирован. Награждён орденом Красного Знамени (1938).
Вопросы Жукова были кратки, но объёмны:
— Где Кулик, Болдин, Коробков [97] ?
— От Кулика и Болдина сообщений нет. Связались с Коробковым, он на КП восточнее Бобруйска. Соединение Хацкилевича подтягивалось к Барановичам, Ахлюстина — к Столбцам.
Климовских докладывал о 6-м генерала Хацкилевича и 13-м генерала Ахлюстина механизированных корпусах 10-й армии. Хацкилевич погибнет в эти дни при попытке вырваться из окружения. Ахлюстин — через месяц в районе Пропойска при форсировании реки Сож. В плен попадёт командир 4-й танковой дивизии 6-го механизированного корпуса генерал Потатурчев. После допроса немцы его поставят к берёзе, но пуля, пробив грудь, не заденет жизненно важных органов, и он выживет. В январе 1942 года он выйдет под Тулой на позиции 50-й армии, которой в то время будет командовать генерал Болдин. Выручить его Болдин не сможет или не захочет. Потатурчева арестуют. Умрёт он в тюрьме в 1947 году. В 1953 году его реабилитируют, вернут звание и орден Красной Звезды, вдове назначат пенсию.
97
Александр Андреевич Коробков (1897–1941) — генерал-майор. В армии с 1915 года. В 1916 году окончил Оренбургскую школу прапорщиков. Участник Первой мировой войны — командир взвода. В РККА с 1918 года. Участник Гражданской войны. В 1922 году окончил Военную академию им. М. В. Фрунзе. С 1924 года — командир полка. С 1931 года — начштаба 95-й стрелковой дивизии. С 1936-го — командир 100-й стрелковой дивизии. С 1939 года — командир стрелкового корпуса. С января 1941-го — командующий 4-й армией. В начале войны армия находилась в районе Бреста. Понесла большие потери, и остатки её были переданы в подчинение 21-й армии. 8 июля был арестован. 22 июля расстрелян вместе с генералами Климовских, Павловым и др. В 1957 году реабилитирован. Награждён орденом Красного Знамени и медалью «XX лет РККА».
— Где тяжёлая артиллерия? — спросил Жуков.
— Большая
В завершение Жуков предостерёг:
— Смотрите, чтобы противник ваш Минский УР не обошёл с севера. Закройте направление Логойск — Зембин — Плещеницы, иначе противник, обойдя УР, раньше вас будет в Борисове. У меня всё. До свидания.
Так и случилось. Через несколько часов немецкие танки при поддержке мотопехоты обошли Минский укрепрайон с севера и атаковали порядки 100-й стрелковой дивизии генерала Руссиянова [98] в районе Острошицкого городка. Дивизия дралась храбро и умело. Было подбито около ста танков противника. Но сила силу ломит. Вскоре дивизию Руссиянова оттеснили и немецкие танки хлынули в северный пригород Минска.
98
Иван Никитич Руссиянов (1900–1984) — генерал-лейтенант. Родился в деревне Щуплы Смоленской губернии в крестьянской семье. В РККА с 1919 года. Участник Гражданской войны. Окончил пехотную школу в Смоленске. В 1931 году — курсы «Выстрел». В мае 1941 года — КУВНАС при Академии Генштаба. Служил командиром взвода, роты, батальона, полка, дивизии. С июня 1941 года — в боях. Командовал 100-й стрелковой дивизией. Дивизия отличилась в боях под Минском и Ельней. Преобразована в 1-ю гвардейскую стрелковую дивизию. В 1942 году на её базе сформирован 1-й гвардейский мехкорпус. После Великой Отечественной войны командовал войсками. В 1949 году окончил Высшую военную академию им. К. Е. Ворошилова. Служил до 1953 года. Герой Советского Союза (1978). Награды — медаль «Золотая Звезда», три ордена Ленина, четыре ордена Красного Знамени, орден Кутузова 1-й степени, орден Суворова 2-й степени.
В ту ночь Жуков почти не спал. Прилёг в кабинете на диване около 5.00. В 6.00 был уже на ногах. Сердце было не на месте. В 6.45 по телефону связался со штабом Западного фронта. Потребовал командующего. Павлов ответил.
«Жуков: Мы не можем принять никакого решения по Западному фронту, не зная, что происходит в районах Минска, Бобруйска, Слуцка. Прошу доложить по существу вопроса.
Павлов: В районе Минска 44-й стрелковый корпус отходит южнее Могилёвского шоссе; рубежом обороны, на котором должны остановиться, назначен Стахов — Червень. В районе Слуцка вчера, по наблюдению авиации, 210-я мотострелковая дивизия вела бой в районе Шишецы. В районе Бобруйска сегодня в четыре часа противник навёл мост, по которому проскочило 12 танков.
Жуков: Немцы передают по радио, что ими восточнее Белостока окружены две армии. Видимо, какая-то доля правды в этом есть. Почему ваш штаб не организует высылку делегатов связи, чтобы найти войска? Где Кулик, Болдин, Кузнецов? Где кавкорпус? Не может быть, чтобы авиация не видела конницу.
Павлов: Да, большая доля правды. Нам известно, что 25 и 26 июня части были на реке Щаре, вели бой за переправы с противником, занимающим восточный берег реки Щары. 3-я армия стремилась отойти по обе стороны реки Щары. 21-й стрелковый корпус — в район Лиды. С этим корпусом имели связь по радио, но со вчерашнего дня связи нет, корпус пробивается из окружения в указанном ему направлении. Авиация не может отыскать конницу и мехчасти, потому что всё это тщательно скрывается в лесах от авиации противника. Послана группа с радиостанцией с задачей разыскать, где Кулик и где находятся наши части. От этой группы ответа пока нет. Болдин и Кузнецов, как и Голубев, до 26 июня были при частях.
Жуков: Основная ваша задача — как можно быстрее разыскать части и вывести их за реку Березину. За это дело возьмитесь лично и отберите для этой цели способных командиров. Ставка Главного Командования от вас требует в кратчайший срок собрать все войска фронта и привести их в надлежащее состояние. Нельзя ни в коем случае допустить прорыва частей противника в район Бобруйска и в район Борисова. Вы должны во что бы то ни стало не допустить срыва окончания сосредоточения армий в районе Орша — Могилёв— Жлобин — Рогачёв. Для руководства боями и для того, чтобы вы знали, что происходит под Бобруйском, вышлите группу командиров с радиостанцией под руководством вашего заместителя. Немедленно эвакуируйте склады, чтобы всё это не попало в руки противника. Как только обстановка прояснится, сразу же обо всём доложите.
Павлов: Для удержания Бобруйска и Борисова бросим все части, даже школу».
Странное впечатление производит этот разговор. Жуков пытается узнать у командующего Западным фронтом, в каком состоянии его войска. Тот отвечает неконкретно либо конкретно, но говорит не о столь существенном. О танковой колонне, которая прямиком шла к Бобруйску, он упомянул вскользь и почти пренебрежительно: проскочили, мол, 12 танков… При этом обещал драться за Бобруйск и послать туда едва ли не последний свой резерв. А между тем немцы были уже в Бобруйске. 3-я танковая дивизия генерала Моделя заняла город и захватила важнейшие бобруйские переправы через Березину ещё два дня назад, 28 июня. С этим немецким генералом Жукову ещё придётся столкнуться не раз — и подо Ржевом, и под Орлом, и на Украине, и в Польше, когда Модель, к тому времени генерал-полковник, а затем фельдмаршал, будет командовать 9-й армией, а потом группой армий «Северная Украина» и «Центр».