Жуков
Шрифт:
6 мк, овладела гор. Кетцин и в 23.30 24.4.45 г. в районе Бухов — Карпцов (6 км сев. вост. гор. Кетцин) соединилась с частями 1 — го Белорусского фронта, завершив тем самым окружение гор. Берлин с запада. 6 мк 4 гв ТА в 23.00 24.4 полностью овладел гор. Бранденбург Конев Крайнюков № исх. 205
25 апреля 1945 г. 01.00».
25 апреля войска 1-го Украинского фронта встретились на Эльбе с войсками 1-й американской армии. В это время войска 2-го Белорусского фронта форсировали Вест-Одер и прорвали оборону на его западном берегу, сковав 3-ю танковую армию противника и лишив ее возможности нанести контрудар с севера по советским войскам, окружавшим Берлин.
Отказ берлинского гарнизона сложить оружие дорого обошелся
Между тем соперничество Конева и Жукова продолжалось. 3-я гвардейская танковая армия Рыбалко форсировала с ходу реку Шпрее и с ожесточенными боями продвигалась к центру Берлина. Так как разграничительная линия между войсками фронтов была изменена и проходила примерно по центру города, части Рыбалко оказались в тылу боевых порядков 8-й гвардейской и 1-й гвардейской танковой армий 1-го Белорусского фронта.
Началась неразбериха, о возможности которой Жуков предупреждал Сталина во время обсуждения плана Берлинской операции. Прошло около двух суток, прежде чем Конев обратился к Жукову с просьбой принять меры по исправлению создавшегося положения:
«Войска армии т. Рыбалко и т. Лучинского сегодня, 28 апреля 1945 г. с боями вошли правыми флангами к Антальскому вокзалу (правая разграничительная линия фронта), уступом и левым флангом ведут бой за Вильмерсдорф, Холензее. По донесению т. Рыбалко, армии т. Чуйкова и т. Катукова 1-го Белорусского фронта получили задачу наступать на северо-запад по южному берегу Лантвер канала, таким образом, они режут боевые порядки войск 1-го Украинского фронта, наступающих на север.
Прошу распоряжения изменить направление наступления армий т. Чуйкова и т. Катукова.
О вашем решении прошу сообщить.
Конев Крайнюков Петров
№ 00222/оп
28 апреля 1945 г. 20.45».
В тот же вечер Жуков, оставив без внимания обращение Конева, направил Сталину телеграмму, в которой указывал: «Две стрелковые дивизии 28-й армии и одна мсбр 3 гв. ТА 1-го Украинского фронта, имея от Конева задачу наступать из ст. Пале-штрассе (полтора километра западнее аэропорта Темпельхоф) на север вдоль железной дороги, 28.4.45 г. вышли в тыл боевых порядков 8 гв. А и 1 гв. ТА. Наступление частей Конева по тылам 8 гв. А и 1 гв. ТА создало путаницу и перемешивание частей, что крайне осложнило управление боем. Дальнейшее их продвижение в этом направлении может привести к еще большему перемешиванию и к затруднению в управлении. Докладывая изложенное, прошу установить разграничительную линию между войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов или разрешить мне сменить части Украинского фронта в г. Берлине».
Кто прав, кто виноват? Конев жалуется, что соединения Жукова «режут боевые порядки» войск 1-го Украинского фронта. Жуков в возникшей путанице обвиняет Конева. Добился своего Сталин, зачеркнув разграничительную линию юго-западнее Берлина. Организовав никому не нужное соревнование фронтов, он умудрился «столкнуть лбами» двух полководцев в момент, когда исход войны был полностью предрешен.
При этом он не забывал 41-й, когда хотел отдать Конева под трибунал за развал Западного фронта. Жуков защитил. И Конева, и Москву.
Сталин смотрел в будущее, а там в ореоле Победителя он видел только себя. Чтобы властвовать, нужно уметь разделять.
Отдадим должное Иосифу Виссарионовичу: психологию он понимал тонко и хорошо представлял, что слава для полководцев, вышедших из народной глубинки, тоже не мало значит…
Лишь осознав, что путаница в управлении фронтами может привести к тяжелым последствиям, Сталин наконец-то определил разграничительную линию:
«Директива Ставки ВГК № 11 077 командующим войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов об изменении разграничительной линии
28 апреля 1945 г. 21.20
Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
1. С 24.00 28.04.1945
2. Об отданных распоряжениях донести.
Ставка Верховного Главнокомандования
И. Сталин А. Антонов». [466]
К этому времени части 3-й гвардейской танковой армии достигли Тиргартена. Теперь их место должны были занять войска 1-го Белорусского фронта. В своих мемуарах Конев пишет: «Телефонный разговор, который имел по этому поводу с Павлом Семеновичем (Рыбалко. — В.Д.), был довольно неприятным. Он заявил, что ему непонятно, почему корпуса, уже нацеленные на центр города, по моему приказу отворачиваются западнее, меняют направление наступления. Я хорошо понимал переживания командарма, но мне оставалось только ответить, что наступление войск 1-го Белорусского фронта на Берлин проходит успешно, а центр Берлина по установленной разграничительной линии входит в полосу действий 1 — го Белорусского фронта». [467]
466
Цит. по: Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВГК: Документы и материалы. 1944–1945. Т. 16 (5–4). С. 232.
467
Конев И. С. Записки командующего фронтом. С. 408.
После войны И.С.Конев писал: «Известно, что Жуков не хотел и слышать, чтобы кто-либо, кроме войск 1-го Белорусского фронта, участвовал во взятии Берлина… Жуков был крайне раздражен, что воины 1-го Украинского фронта 22 апреля появились в Берлине. Он приказал генералу Чуйкову следить, куда продвигаются наши войска. По ВЧ Жуков связался с командармом 3-й танковой армии Рыбалко и ругал его за появление со своими войсками в Берлине, рассматривая это как незаконную форму действий, проявленную со стороны 1-го Украинского фронта». [468] Так ли все было на самом деле или нет, ясно одно: взаимоотношения между командующими двух фронтов во время Берлинской операции оставляли желать лучшего и не шли на пользу дела.
468
Там же. С. 503–504.
30 апреля 79-й стрелковый корпус 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта начал бои за рейхстаг. В тот же день в 22 часа 30 минут по московскому времени артиллеристы-разведчики 136-й армейской пушечной артиллерийской бригады старшие сержанты Г.К.Загитов, А.Ф.Лисименко, А.П.Бобров и сержант М.П.Минин из состава штурмовой группы 79-го стрелкового корпуса, возглавляемой капитаном В.Н.Маковым, водрузили знамя на крыше рейхстага (на скульптурной фигуре «Богиня победы»). [469] Группа действовала совместно с батальоном капитана С.А.Неустроева. Через 2–3 часа также на крыше рейхстага (на скульптуре конного рыцаря — кайзера Вильгельма) по приказу командира 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии полковника Ф.М.Зинченко установили Красное знамя разведчики, сержант М.А.Егоров и младший сержант М.В.Кантария, которых сопровождали лейтенант А.П.Берест и автоматчики из роты старшего сержанта И.Я.Съянова. 2 мая этот стяг был перенесен на купол рейхстага в качестве Знамени Победы.
469
Правда. 1990. 30 апреля.