Жупочка стреляет на поражение
Шрифт:
– Эй, баба, ты жива?
– Какая ж я тебе баба? Сразу видно: нет у тебя успеха в общении с женщинами!
– Чё сказала? – угрожающе.
– Вижу, что человек вы толковый, исполнительный, – перешла я на «вы», показывая уважение. – Вам бы женщину хорошую.
– Ты, чё эт, себя предлагаешь? – я всё больше слышала в речи мужика сверху деревенский говор.
– Да не, зачем же меня? Меня ж сюда помирать бросили! – ответила я, радуясь, что, кажется, разговорила надзирателя. – А вот как общаться с барышнями, чтобы
– А взамен чего хочешь?
– Самую малость... – у меня в голове родился коварный план. – Косячка бы!
– Ишь, захотела!
– Да ты не переживай! У меня в покоях целый пакет травки! Я скажу тебе, где он припрятан, если пообещаешь мне пару самокруток и коробок спичек.
– Ну... – завис мужик.
– Да ладно, забей, – я пошла на попятную. – Всё равно рано или поздно мои покои отремонтируют под кого-то другого, а там и найдут пакет. Он не пропадёт. Травка там отборная, забористая! Ух!
– Слышь, там с тобой ещё кто живой есть?
Хм, странно, надзиратель что ли не знает, что Рик здесь? Сомнительно.
– Живых нет, – отвечаю, как мы с Риком заранее договорились. – Два мертвяка только. Один-то засох, а второй, вот, воняет. Видно, недавно помер.
– Точно помер?
– Точнее некуда! Аж глаза слезятся от трупной вони!
– А косяка тебе зачем два?
– Чтоб продлить удовольствие. Я ж больше не увижу белого света.
– Ладно. Доложу начальству, что ты одна живая. Говори, где трава?
– Корпус «А», номер девять. Мешочек спрятан в гардеробной, на верхней полке под бордовой шляпкой.
– «А» – это же королевский корпус?!
– Ну, да, а что вас так смущает?
– Там же стоит лучшая охрана!
– И что? Раз ты знаешь, что такое корпус «А», то и с охранниками наверняка знаком.
– Это да, но не со всеми... – задумчивое.
– Ладно, забудь. Ты наверняка человек грубый, из деревни, ни к чему тебе прекрасные леди. Пусть пакет травки достанется тому, кто оценит его по достоинству и раскурит с толком, с расстановкой. Он ведь большой, пакет этот, грамм двести, наверное, будет... – и я тяжко вздохнула.
– Сколько?! – ошеломлённое.
– А я о чём! Потому и жалко до слёз прощаться с ним!
– Двести грамм – это сколько самокруток?
– Сотня.
– Ого! – и мужик, впечатлившись, умолк, что-то покумекал, затем, видимо, вспомнил, зачем сюда пришёл, крикнул мне: – Слышь, ты? – надзиратель в тусклом свете люка глядел во тьму, в которой сидела я, но не видел меня, потому что было слишком темно. – Похлёбку сейчас спущу с водой.
– О, спасибо! Я такая голодная! – голодной я и впрямь была. Мой жор никуда не делся, и я с трудом держалась, чтобы растянуть канапешки с тарталетками на подольше.
Жижа, названная похлёбкой, оказалась мало того, что холодной, так ещё и с какой-то непонятной слизью, напоминающей содержимое
– Передайте «огромное спасибо» повару и скажите, что у него просто кулинарный талант! – крикнула я наверх. – А если бы в супе было чуть больше гущи, был бы вообще лучший в мире суп!
Надзиратель подождал, пока я допью воду (и напою Рика), затем поднял ведро на верёвке наверх и ушёл, закрыв люк. Вскоре гул его шагов окончательно стих.
– Ловко ты его отправила в королевский корпус, – улыбаясь, сказал Рик. – Знаешь, чьи это покои?
– Знаю! – с гордостью ответила я. – Мои!
– Хм, – усмехнулся он. – Я ценю твоё чувство юмора. Но эти покои не могут быть твоими.
– Я ценю твою осведомлённость, – в тон ему ответила я, – но это всё же мои покои.
– Кто же ты, Жу?
– Ой, да какая разница? – мне тоже стало смешно. – Мы же тут с тобой без титулов и регалий! Два пленника, мечтающих выбраться отсюда.
– И то верно. Знаешь, у меня странное чувство, когда общаюсь с тобой... Такое приятное с грустинкой. Я был подростком, когда мамы не стало, но я помню, как она читала мне сказки. Ты напомнила мне её.
– Сказки – это да! Сказки – это святое...
– Можешь ещё что-нибудь рассказать?
– Могу. О! А хочешь антисказку?
– Это как?
– Очень просто! Сказка наоборот. «Волк и шестеро козлят».
– Уже интересно, – прокомментировал Рик.
– Тогда слушайте, девочки, мальчики, червяки и засохшие мертвяки! Сказка начинается!
И я начала рассказ:
Родилось у волка шестеро козлят. Выпрыгнули они из его брюха, поглядели – нет, не годится этот образина на роль мамки.
Мимо проходила коза с козлёнком. Шестеро козлят как обрадовались, да как запрыгали! И увязались следом.
Коза поохала-поахала: батюшки! Все ведь одинаковые на задок да на передок! Где свой, а где чужие – не разобрать! У всех рожки да ножки!
Делать нечего – пришлось сердобольной козе всех забрать домой.
Волк, сам не свой от горя, увязался следом, в надежде, что козлята одумаются и вернутся к нему. Ходил-ходил, отирался у козлиной двери, даже голос сделал, как у козы – всё бесполезно. Не годится мужик-волк им в мамки, молока с него, как с козла!
Так Волк и ушёл, одинокий и несчастный. Он ещё не знал, на что обрёк бедную козу, мать-одиночку, которая с недавних пор стала многодетной.
Вот и сказке конец, а кто слушал – молодец!
– Да... У тебя неподражаемая фантазия.
– Тебе понравилось?
– Очень. Жаль, мало.
«Ах, Рик у нас на крючке! Только б не помер раньше времени...» – вклинилась Вторая.
– Как ты себя чувствуешь, Рик? – спросила я, тоже беспокоясь о самочувствии товарища по несчастью.
– Физическую боль заглушает удовольствие от общения с тобой.