Жупочка стреляет на поражение
Шрифт:
– Ты действительно травил свою мачеху?
– Нет. Она просто пьёт отвар калины для нормализации давления, а от него случаются выкидыши. Но я намекнул, что причастен к её беде, чтобы она не подумала лишать меня академии.
– Жестоко...
– Присцилла тоже далеко не агнец божий. В мире власть имущих всё пропитано жестокостью, а вовсе не родственными чувствами. Иные люди не задержались бы долго на престоле.
Писцилла... Это сокращение от «преступная бацилла» или «пресмыкающаяся
Так, что это я тут по имени сужу? Это ещё вопрос, назовут ли хорошего человека Жупердильей... Уж лучше Присцилла. Так что молчим в платочек.
– Но вы же семья... – озвучила я.
– Семья? О, перестань, – Ден как-то горько махнул рукой. – Помню, в детстве к нам в летнюю резиденцию в Бреджике приехал брат мачехи Персиан. Он сразу с нами поладил, и мачехе это так не понравилось, что, когда мы собрались ехать в горы на пикник, она велела запереть ворота и не выпускать нас. С тех пор Персиана мы больше не видели.
– Мне жаль, что ты рос без материнской любви.
– Все мы чего-то лишены. Мне ещё повезло, что я постигаю лекарское дело в академии и в теории могу жениться по любви.
– Почему только в теории?
– Потому что в планах отца, чтобы я стал консортом при какой-нибудь подходящего возраста королеве.
– Ты можешь отказаться?
– Если Родерик взойдёт на престол, да. Но для этого ему самому нужно выгодно жениться.
– Принести себя в жертву? Мне заранее жаль твоего брата.
– Мне тоже. Но он сильный, справится.
За разговором я немного отвлеклась от ноюще-тянущей боли в спине и рёбрах. Реально, как будто меня пожевали тупыми зубами и выплюнули.
Ден неспеша разделался со слоёными крендельками и теперь с тревогой посмотрел в мою не тронутую тарелку.
– Жу, в чём дело?
– Кажется, мне плохо, – призналась, стараясь не стонать, потому что обещала вытерпеть всё. – Совсем. Ты слишком сильно меня затянул. Но я потерплю, если надо. Поем потом.
– Придётся походить в корректоре ещё четыре часа, – не сжалился он. – Поесть ты можешь и позже, но обязательно прямо сейчас выпей воды, – и мне буквально влили стакан в рот, не успела я даже пикнуть.
О-о-о, плохо мне, плохо... Я, как рыба, хватала воздух ртом, выпучив глаза, и старалась отвлечься ощущений моей бренной оболочки.
«Чёрт те что творится! Я жрать хочу! Бери нож и кромсай эти адовы путы в лоскуты!» – негодовала Вторая.
«Нет! – заявила ей я. – Хочу быть нормальной! Я вытерплю!»
«Фьюить!» – мне показалось, или в воздухе просвистело крохотное голубоватое облачко? Или это глюки?
Ну и дела. Плющит меня не по-детски.
Следующие
Я лежала, беззастенчиво плакала от боли и... в то же время кайфовала, потому что на душе уверенно царило чувство, что так и надо, всё правильно. Ден, эта кровать, я в корректоре.
И кажется, что Ден уже мой. Да, для уродливой горбуньи это чересчур смело, но наш мир как раз принадлежит смельчакам. Поэтому: Ден мой! И точка.
«Фьюить!» – снова это облачко!
– Раньше не замечал, что у тебя разноцветные волосы, – выдернул меня из облачных мыслей Ден.
– Да какие там разноцветные? Серые, как у полевой мыши, – с трудом ворочала языком я.
– Нет же, вот эта прядь золотистая с рыжим отливом, – он аккуратно высвободил часть моих волос из хвоста. – Гляди!
– Ой, и правда, – удивилась я тому, что за двадцать три года не приметила сию особенность. – Чудеса...
– Уверен, нас ждёт ещё немало чудес.
– Сказал мне будущее светило лекарской науки.
– Мне приятно, что ты веришь в меня, – Ден как-то странно посмотрел на меня, а зрачки его глаз расширились.
Воу! Неужели мне так плохо, что я выпала в обратную реальность? Зрачки же расширяются у влюблённых. Или у наркоманов. Когда это Ден отведал моего конопляного печенья? Мы вроде бы вчера всё съели. Миха крошки со стола ртом, как пылесос, засасывал. Точно помню.
А раз Ден не ел печенья, значит... Значит, что я классно нафантазировала себе, чтобы отвлечься от выкручивающей рёбра боли.
– Жу, как так получилось, что ты вышла замуж? – прозвучал нескромный вопрос.
– Маменька устроила.
– Муж тебя не обижал?
– Нет. Он был душка. В дедушки мне годился, но это ничего.
– Давно от умер?
– Шесть лет назад.
– Ясно. Во время сканирования твоего организма я заметил одну особенность: ты, будучи вдовой, осталась девушкой.
– Ну и что! – перешла я в оборону. – Моё тело – моё дело.
– Нет, ничего. Просто... Ты не такая, какой кажешься на первый взгляд.
– Это комплимент?
– Констатация факта.
– Угу. А можно я тоже задам тебе нескромный вопрос?
– Задай, но не обещаю, что отвечу.
– Какое твоё настоящее имя?
– Извини, пока не могу сказать. Действительно не могу.
– А потом скажешь?
– Когда придёт время – да.
– А оно придёт?
– Непременно, – и сменил тему: – Всё. Пора освобождать тебя!
Я думала, что со снятием корректора осанки моя боль пройдёт, но куда там! Она заиграла новыми красками ада!