Журавли. Рассказы
Шрифт:
– Так меня вызвал секретарь парткома.
– Зачем ты ему понадобилась?
– Не догадываешься?
– Я даже не знаю, как его звать. Он недавно приехал к нам, из города. И семью тоже привез.
– Партия приказала, вот и приехал.
– Так зачем он тебя вызывал?
– Он сделал мне предложение.
Мишка вспыхнул, надулся и отвернулся к окну. Мать рассмеялась, прижала к себе сына и, улыбаясь, проговорила:
– Предложил мне вступить в партию.
– Да ну! А ты не шутишь?
– Какие
– А чего тут думать?
– Есть чего, Миша.
– Ну, не знаю, мама. Это ведь такое почетное дело – быть коммунистом.
– Для начальников быть коммунистом – большое дело, а для доярки все едино. Корова ведь не спрашивает, кто ее доит.
– Мама, ты неправильно рассуждаешь.
– Так и рассуждаю. Ты посмотри, какая у меня грамотность? Проучилась один год в церковно-приходском училище. И что я, малообразованная, буду делать в партии? Слушать да головой кивать? И время потребуется, ты меня совсем не увидишь. Партийные собрания каждую неделю проходят: все что-то решают.
– Решают, мама, как социализм на советской земле построить.
– Эка ты, Миша, хватил. Разве разговорами такое дело сотворишь? Нужно работать.
– Коммунисты все работают, они в свои ряды берут самых достойных.
– Может, оно и так, жить стали получше, но все равно – до социализма далеко.
– Вот вступишь в партию, и мы побогаче жить станем. Партийные тебе помогать будут, трудодни дополнительные выписывать.
– Да разве для этого в партию-то поступают? Ничего-то ты у меня еще не понимаешь в жизни, сынок.
Мать посмотрела на бумажную иконку, что стояла на полочке в простенке над столом. Украшенная белым расшитым полотенцем, она мерцала в лучах заходящего солнца живым светом и, казалось, дышала. Анна склонила пред ликом Спасителя голову, прошептала молитву и несколько раз осенила себя крестным знамением. Мишка неодобрительно заметил:
– Мама, ты же в Бога веришь! Партийным нельзя быть верующим!
– Конечно, сынок, но мне с этой верой легче жить.
– У нас в школе, когда в пионеры принимают, спрашивают о религии.
– Ну и что?
– Как ну и что? Верующих не принимают.
– Мы ведь по церквам не ходим, в душе своей Бога славим. Какие же мы верующие? Мы люди невоцерковленные, но любящие Господа всей душой.
– Мама, все, кто крестятся, – верующие?
Мать улыбнулась сыну, ласково, поцеловала и завершила разговор словами:
– Не будем рассуждать, Миша, кто верующий, а кто нет. Это дело совести. Посоветуюсь я с Василием Григорьевичем, бригадиром. Он человек умный, с войны пришел при орденах, все тело в осколках. На фронте в партию вступил.
Несколько дней подряд Мишка приставал к матери с вопросом:
– Ты с Василием Григорьевичем поговорила?
Анна только
– Почему? Что, трудно спросить? – наседал Мишка.
– Не трудно, но самой решиться надо.
– Ну, мама, ты что – боишься?
– Не знаю, Миша, вроде и не боюсь, но в партию вступить – это ведь не на ферму отправиться.
– Мама, я уже в классе всем сказал, что тебя в партию принимают.
– Зачем сказал, похвастаться захотелось? Эх ты – голова садовая.
Наконец, через день, вечером, они пошли к Василию Григорьевичу.
Бригадир, увидев их обоих, догадался о цели визита:
– По лицам вижу, дело серьезное, пошли в избу.
Когда расселись, фронтовик кивнул головой:
– Ну чего, Анна?
– Василий Григорьевич, я о партии спросить хотела.
– А чего о ней спрашивать?
Мишка решил помочь матери.
– Дядя Вася, мама хотела спросить, как в партию вступать.
Бригадир с улыбкой посмотрел на Мишку.
– Как? Да просто, пишут заявление, берут рекомендации и отдают в партком.
Анна набрала воздуха, выдохнула.
– Знаю я об этом, хотела спросить о другом. В Бога я верую, можно ли мне с этим в партию поступать?
Василий Григорьевич задумчиво посмотрел на Анну, встал, подошел к окну, закрыл занавеску. Вернулся и сел напротив Анны.
– А кто о твоей вере знает, Анна?
– Как кто? Я, Мишка, соседка Марья. Иногда на работе, когда что-то не ладится, молитву прочту, крестом осеню себя, и дело идет.
– Да, дела! Когда я предлагал парткому твою кандидатуру, у меня и мысли не было о твоей вере. Какая такая вера? У нас в деревне попа нет, церкви нет, икона стоит в уголку для красоты, что это – разве вера?
– Так это ты меня предложил в партию? – удивилась Анна.
– Я, а ты на кого подумала?
– На секретаря парткома.
– Он со мной посоветовался, кто у нас такой хороший, чтобы партийцем быть, вот я тебя и разрисовал.
– Не надо было, Василий Григорьевич, делать этого.
– Да, дела, Анна. А может, просто не говорить про веру, а?
– Кому не говорить?
– На парткоме, а потом на комиссии в райкоме.
– Соврать, значит?
– Зачем врать, просто промолчать.
– А икона? Она же у меня с детства, как себя помню, так перед ней и молюсь, и исповедуюсь.
– Убери.
– Бог с тобой, Василий Григорьевич, а совесть-то я куда уберу? Что ж ты мне предлагаешь, одну веру на другую поменять?
– Молись про себя, кто тебе мешает?
– Про себя не молятся.
– Ну, тогда в партию дорога тебе заказана. Партии атеисты нужны. В партии с религией борются, опиум она для народа.
– Это что такое?
– Отрава, значит.
– Так бы и сказал, а то заумные слова высказываешь.