Журбины
Шрифт:
— Я и тебя, было время, провожал, — помолчав, ответил Илья Матвеевич. — В жизнь провожать — не на погост. Ну что там у вас слышно? — переменил он тему разговора. — Двигается дело?
— Медленно, батя. Главное — зима подходит.
— Это верно. Зимой строить трудней. — Илья Матвеевич снова помолчал и усмехнулся. — Получается, не я, а ты грустишь-то. Зима!.. Испугался. Мы, когда завод после гражданской разрухи восстанавливали — и тоже зимой, в сорокаградусный, — землю кирками долбили, голыми руками скребли. Кирпич к ладоням примораживало,
— Другие времена, батя. Волго-Донской канал голыми руками не проскребешь.
— Надо будет — проскребем. — Пустив клубы табачного дыма, Илья Матвеевич исподлобья посматривал на Зину. Он ждал, что и она заговорит, примется с ним спорить. Молодые всегда молодых поддерживают.
Зина и в самом деле заговорила, но совсем не так, как он предполагал.
— Илья Матвеевич, — сказала она, убирая мокрые пряди волос под клеенку капюшона, — вы бы рассказали нам когда-нибудь о тех днях. Это же так интересно! Мы о них только в книгах читаем. А Антон Ильич, кстати, не прав. Времена, конечно, другие. Но разве люди изменились? Разве они побоятся трудностей, и если так будет надо…
— Нет, он прав! — С внезапной резкостью Илья Матвеевич почти выкрикнул эти слова. — Прав ваш Антон Ильич! Никто не будет теперь ладони к кирпичам примораживать и землю ногтями скрести. Машину заставят, машину, Зинаида Павловна. Люди-то трудностей не побоятся, да трудности стали другие.
Подошел Александр Александрович, остановился возле Ильи Матвеевича, протер мокрые очки, спросил:
— К примеру, Илюша?..
— К примеру? Обожди, сам их увидишь, примеры.
Илья Матвеевич швырнул окурок в лужу на бетоне и, шурша дождевиком, зашагал прочь от стапеля. Он думал об этих молодых инженерах, о своем сыне Антоне и о Зине Ивановой. Они удивительно легко сговариваются меж собой, с полуслова понимают друг друга. Все для них просто. Нашли трудность — зима!.. А главных-то, главных трудностей, которые в самом человеке сидят, и не замечают, о тех и не думают.
Сказав так мысленно себе о трудностях, скрытых в человеке, Илья Матвеевич с огорчением вспомнил день спуска корабля, точнее — вечер того дня. Нехороший получился вечер.
Поначалу было вроде бы и ничего. Вся семья, кроме захворавшей Лидии, побывала на заводе, — издавна такой обычай повелся. Вернулись домой — стол накрыт: графинчики, закуски. Агафья Карповна поспешила раньше всех прибежать, разогрела что следовало, нарезала, разложила по тарелкам. Хлопотала, беспокоилась.
— Лидия-то, Лидия! — восклицала она. — Прихожу домой — постель пустая. Да разве улежишь в постели, — такое событие!.. И про болезнь позабыла.
Пока мылись под краном измазавшиеся на корабле Илья Матвеевич, Костя и Алексей, пока переодевались в сухую одежду Антон, Дуняшка, Тоня, Виктор, народу в доме еще прибавилось. Василий Матвеевич с Марьей Гавриловной нагрянули: «Гостей принимаете?» Александр Александрович постучался в окно, прижал нос к стеклу. «Впустите или нет? Может, лишний буду?»
— Иду мимо, пирогами пахнет, — принялась кокетничать тетка Наталья. — Не вытерпела против такого соблазну. Дай, думаю, полакомлюсь да спляшу с молодежью.
— Рассказывай! — ответил ей Илья Матвеевич. — Пирогов сегодня нету, а молодежь… Александр Александрович разве? На рюмашку рассчитываешь, знаю тебя.
— А что ж, в такой холод и рюмашка не повредит!
— Правильно, — поддержал тетку Наталью Александр Александрович. — Рюмка полагается. Чокнуться надо.
— Помалкивал бы! — на ходу говорила Агафья Карповна, поднося из кухни блюда и закуски. — Поди, уже успел…
— Где же успеть? Я на производстве был. На производстве нельзя, на производстве — дисциплина.
— Что-то от тебя, старый, не дисциплиной пахнет, — не сдавалась Агафья Карповна. — Вроде винцом?
— Может, и винцом. У меня, Агаша, есть с чего закуролесить. Ты в том виновата: родила такого погромщика. — Александр Александрович указал рукой на Антона. — Теперь все вверх колесами пойдет. Куда мне велишь деваться? Тебя спрашиваю, уважаемый Антон Ильич. Ну, говори!
— Никуда, на стапелях останешься, дядя Саня. Стапеля не отменяются.
— Не останусь, брошу все, уеду от вас! На север уеду или на юг.
— И там то же самое найдешь. Нет у нас такого места, где бы назад двигались, везде — только вперед.
Сели за стол.
— А Лидии-то нету, — сказала Агафья Карповна, взглянув на Виктора. В голосе ее звучала тревога.
Виктор не ответил, ковырнул маринованный грибок, грибок ускользнул, — поднес ко рту пустую вилку. Агафья Карповна вздохнула. И с этой минуты пошло неладное.
— Вот бестолковая! — заговорил Илья Матвеевич. — То сидит, из дому не выгонишь, то загуляет, будто с цепи сорвется. Учить таких надо! Старорежимным способом.
— Ох, горяч до чего! — засмеялась Наталья Карповна. — Жену лаской привораживают, обходительностью.
— Вожжами!
— Это не наука, — поддержала Наталью Карповну Марья Гавриловна, крупная, пышная, с сердитыми глазами. — Мой отец так-то что ни день за вожжи брался, а матушка все равно по его науке не жила. Не перечила, боялась, но тишком делала по-своему.
— Твой отец кулак был, — не глядя на Марью Гавриловну, сказал Илья Матвеевич. — Вот и брался за вожжи.
— Вы же сами говорите…
— Ну и говорю! А ты слушай да понимай!
Антон попытался переменить опасный разговор — не удалось. Настроение у всех заметно падало. Виной этому была, конечно, Лида. Она не возвращалась.
В двенадцатом часу Виктор пошел ее искать. Отправились и Костя с Алексеем. По соседям побежала Тоня. Искали, наводили справки. Василий Матвеевич предложил заявить в милицию.
— Еще чего не хватало! — разозлился Илья Матвеевич. — Чтобы Журбиных милиция разыскивала?
— А вдруг несчастье случилось? Всякое бывает… и с Журбиными.