Журнал «Если», 1992 № 03
Шрифт:
Словом, у Ивана Антоновича все выходило так, что сконструировать живое разумное существо лучше, чем сконструированы мы с Вами, просто невозможно. Он допускал незначительные отклонения роста из-за силы тяготения, а также изменения цвета кожи в зависимости от спектра излучения Солнца. Вот и все, пожалуй Я спорил с Ефремовым очень осторожно: во-первых, он биолог и палеонтолог, во-вторых, он Ефремов!
– Иван Антонович, — деликатно возражал я, — но давайте представим себе некие фантастические существа, которые передают всю необходимую информацию, используя радиочастоты различной длины, которые в качестве антенн воспринимают их собственные тела. Им не нужны ни глаза, ни уши… Или вот, смотрите: каждый цвет в природе соответствует определенной длине волны, который укладывается в цветовой спектр.
– Ну, зачем вы усложняете? — сердился знаменитый фантаст. — Природа никогда не склонна что-либо усложнять, если в данных условиях она может обойтись более простым и энергоемким способом передачи информации!..
– Но человеческий глаз очень непрост в своем устройстве, хотя бы в практически мгновенной возможности, меняя фокусное расстояние, «настраиваться на резкость». О способности различать цвета я уж не говорю. Мне кажется, глаз сложнее радиолокатора…
– А энергетика? — не сдавался Ефремов.
Разговоры были долгие. Это был очень умный человек, может быть, он прав… Даже скорее всего, он прав. Но если прав Майк Харт, и другие астрономы, если столь незначительная подвижка в хороводе солнца способна вызвать столь катастрофические для жизни результаты, то невольно возникает вопрос: сколь же разнообразен, чудотворен и непохож на наш будет мир, едва-едва отклонившийся от нынешней орбиты Земли?! Известный поэт и философ Николай Заболоцкий писал, что Циолковский «допускал возможным одновременное существование материи во многих ее обличиях, в том числе и древнейших, и считал человечество лишь младенцем в огромной семье разумных и совершенных существ, населяющих Вселенную». Это, конечно, очень субъективно, но мне как-то больше хочется верить Циолковскому, чем Ефремову…
НАСЕКОМЫЕ ИДУТ!
– таков клич многих фантастических романов. Почему так? Да очень просто! Если насекомые и имеют мало внешних черт, напоминающих людей (по И.А.Ефремову), то их «социальный мир» невольно толкает нас к аналогиям с человеческим обществом. Разве не похожи на наши города (особенно современные) пчелиные ульи? Разве любой муравейник — это не аналог нашего государства, с его элитарной верхушкой и целой «социальной» лестницей, на которой так продумано и прочно распределены права и обязанности маленьких членов этого сообщества? Мудрая архитектура термитов, продуманность действий всевозможных короедов и дровосеков — да тут любой ребенок отыщет невероятное количество похожестей с нашей человеческой цивилизацией. Разумная осторожность клопа. Дерзкая активность таракана. Сколько раз мы сталкивались с ними, дивясь «уму» этих крохотных существ!
НЕ БУДЕМ ОБИЖАТЬ РАСТЕНИЯ,
которые имеют те же чувства, что и животные, а многие из них развиты значительно больше и во много раз превышают по своей чувствительности человека. Не забудем: растения возникли на Земле еще раньше, чем насекомые. Кто же мешал им достичь невиданных высот эволюции в течение десятков и сотен миллионов лет, когда им ничего, кроме стихийных лесных пожаров не угрожало?
Или обитатели океана? Почитайте о дельфинах. Все понимают. Нашли какие-то свои средства общения. Только что стихи не пишут. А может, и пишут, да мы просто не знаем! Где же вы раньше были, дельфины? Где ваши Атлантиды, ваши тучные подводные стада на беспредельно плодоносящих пастбищах мирового океана? Где ваша фантастическая цивилизация морских бездн?
ЧТО-ТО ЗДЕСЬ НЕ ТАК,
но почему не так и отчего не так, не знаю. Думаю, что точно вряд ли кто знает. Академик Вернадский, ум, повторяю, редкий, писал: «Твари земные являются созданием сложного космического процесса, необходимой и закономерной частью стройного космического механизма, в котором, как мы знаем, нет случайностей».
Во всем согласен с Владимиром Ивановичем, разве, что в самом последнем утверждении его никак себя убедить не могу. А почему нет случайностей? Разве все, что происходит в природе, начиная от столкновения Галактик и кончая засыпанным
P.S.«За свою долгую жизнь я понял, что мы гораздо дальше от подлинного понимания процессов, происходящих в природе, чем это представляет большинство наших современников»
P.S.S.«Ты спрашиваешь: что такое жизнь? Это все равно, что спросить: что такое морковка? Морковка есть морковка, и больше ничего не известно».
Станислав Лем
«Do yourself a book»
Написание истории восхождения и упадка «Do yourself а book» было бы занятием весьма поучительным. Это новообразование издательского рынка стало предметом полемики столь ожесточенной, что она заслонила само явление. Поэтому причины, из-за которых предприятие потерпело крах, по сей день остаются неясными. Никто так и не отважился изучить общественное мнение по этому поводу. Что, кстати, вполне объяснимо: вероятно, публика, которая в конечном итоге и определила судьбу предприятия, этого так и не осознала.
Изобретение это висело в воздухе в течение добрых двадцати лет, и остается только удивляться, почему его не осуществили раньше. Помню первые экземпляры «Постройте повесть!» Это была коробка в виде довольно объемистой книги, содержащая инструкцию и список «строительных элементов». «Стройматериалами» служили полоски бумаги неодинаковой ширины с напечатанным текстом — отрывками прозы. На полях каждой полоски были отверстия для удобства переплета и несколько цифр, нанесенных разными цветами. Уложив все полоски в соответствии с нумерацией в основном, черном, цвете, вы получали «выходной» текст, который состоял, по крайней мере, из двух произведений мировой литературы, соответствующим образом сокращенных.
Но если бы идея ограничивалась только этим, она была бы лишена коммерческой ценности. Весь смысл заключался в возможности тасования элементов. Обычно инструкция давала несколько примерных вариантов комбинаций, подсказанных цветными цифрами на полях. Идею запатентовал «Universal», посягая на книги, на которые давно уже не распространялось авторское право. Это были произведения классиков: Бальзака, Толстого, Достоевского, сокращенные анонимным штабом издательства. Изобретатели адресовали подобную кашу тем, кого могло бы поразвлечь уродование шедевров (а скорее, их примитивных версий). Берешь в руки «Преступление и наказание», «Войну и мир» — и можешь делать с персонажами, что пожелаешь. Наташа способна промотать состояние перед свадьбой, Свидригайлов — жениться на сестре Раскольникова, а тот избежать возмездия и уехать с Соней в Швейцарию, Анна Каренина — изменить мужу не с Вронским, а с лакеем и т. д. Критика в один голос ополчилась на такой вандализм; издатель, как мог, оборонялся, и нередко довольно ловко.