Журнал «Если», 1992 № 05
Шрифт:
— Перестань! — резко сказала она. — Мне это не нравится!
Фрэнк тут же нажал на кольцо, одновременно выключив свет. Оказавшись в темноте, она высвободилась из его объятий.
— Мне не нравится заниматься этим без света. Разве ты такой же, как все? — недовольно произнесла она.
Оставалось еще двадцать секунд. Достаточно еще для одного эксперимента. Он провел руками вдоль ее тела, и она вздохнула от удовольствия.
Фрэнк нажал на кольцо.
— Фрэнк!
Он обнял ее, не пытаясь укусить. Одежды Смит-Коннорс упали на пол, и ее кожа заблестела при свете, как перламутровая.
— Скажи мне что-нибудь, — умоляюще произнесла она. — Скажи!
Фрэнк принялся считать секунды.
Позже, когда она, удовлетворенная, заснула, Фрэнк устало опустился в кресло, взяв сигарету. Он был доволен собой. Он был великолепным любовником. Он говорил и делал именно то, что ей хотелось, и в таком порядке, как ей хотелось. Но кроме того — самое главное — он не ждал, когда она об этом попросит. Фрэнк был идеальным исполнителем желаний женщины, эхом ее страсти. У него было время исследовать, экспериментировать и стирать ошибки. Так что вполне естественно, что он был идеальным любовником.
Повернув голову, Фрэнк взглянул на спящую женщину. Он воспринимал ее не как существо из плоти и крови, а как еще одну ступеньку к вершине. Он уже проделал немалый путь, но был намерен шагать до конца.
Женщина вздохнула, открыла глаза и посмотрела на Фрэнка.
— Фрэнк! Дорогой!
Фрэнк сказал ей то, что ей хотелось услышать.
Она снова вздохнула.
— Увидимся вечером?
— Нет.
— Фрэнк! — ревниво воскликнула она. — Почему? Ты ведь говорил…
— Я помню, что я сказал, и исполню свое обещание, — перебил он. — Но мне нужно в Нью-Йорк. Деловая поездка, — добавил он. — В конце концов, мне надо зарабатывать на жизнь.
Она проглотила наживку.
— Не беспокойся насчет этого. Я поговорю с папой…
Фрэнк поцеловал ее.
— Мне все равно надо в Нью-Йорк. — Под простынёй его руки сделали то, что ей хотелось. — И когда вернусь…
— Я разведусь, и мы поженимся.
У нее вся жизнь словно праздник, подумал Фрэнк. За окном занимался новый день.
«Летим со мной», — призывала рекламная песенка авиакомпании. Новый «Боинг» был похож на блестящую птицу. В салоне было достаточно длинноногих стюардесс с огромными глазами, словно говоривших: «Можешь любоваться моей красотой, но трогать руками категорически запрещается». Из трехсот восьмидесяти шести пассажиров только восемнадцать летели первым классом. Так что в салоне было много места, что порадовало Фрэнка.
Он чувствовал себя усталым. Эта ночь отняла у него все силы, и только теперь он мог расслабиться в удобном кресле, слушая, как ревут мощные двигатели, перемещавшие самолет в пространстве. Скоро Лондон исчез из виду, и под самолетом теперь лежало ватное одеяло облаков. Впереди на фоне лазурного неба сиял солнечный диск.
Фрэнк почувствовал удовлетворение. Почему? Да просто потому, что ему нравилось путешествовать, и потому, что это было средством разжечь страсть женщины, оставшейся в Лондоне. Ее желание выйти за него замуж только усилится. И к тому же его возбуждало ощущение
Он вытянул ноги и посмотрел в иллюминатор, когда из динамика раздался голос капитана, сообщившего, что они летят на высоте десять тысяч метров со скоростью девятьсот километров в час.
В иллюминаторе не было видно ничего особенного. Небо, облака внизу, оконечность крыла. Ничего интересного. По проходу, покачивая бедрами, шла белокурая стюардесса. Почувствовав взгляд Фрэнка, она тут же подошла к привлекательному мужчине. Спросила, удобно ли ему, не нужна ли подушка, газета, журнал или что-нибудь выпить…
— Бренди, — попросил Фрэнк. — С содовой и со льдом.
Он сидел у самой стены, и, чтобы подойти к нему, стюардесса должна была сделать шаг из прохода. Левой рукой Фрэнк погладил ее коленку, затем провел рукой вверх по бедру, забираясь под юбку. Он почувствовал, как напряглось ее тело, и увидел изумление на ее лице. Протянув правую руку, Фрэнк схватил ее за горло, сжав пальцы изо всех сил. Лицо блондинки налилось кровью, глаза вылезли из орбит. Поднос упал, и бренди разлилось. Стюардесса пыталась вырваться.
Мысленно Фрэнк считал секунды…Пятьдесят две…три, пятьдесят четыре…
Он нажал на кольцо.
На откидном столике вновь стоял поднос. Из маленькой бутылочки стюардесса наливала бренди. Улыбнувшись, она открыла содовую и спросила:
— Сколько вам?
— До края, — ответил Фрэнк. Пока она наполняла бокал, Фрэнк бросил на нее взгляд собственника, вспоминая, какой гладкой была ее нога. Вся прелесть в том, что эта девушка даже не знала, что он чуть не убил ее!
Стюардесса отошла. В ее голове не осталось никаких воспоминаний. Она помнила только то, что принесла бренди.
Фрэнк задумчиво смотрел на кольцо. Нажимая на выступ кольца, он возвращался назад на пятьдесят семь секунд. Все, что происходило за это время, исчезало навсегда. Он мог убивать, грабить, насиловать, но не испытывать никаких последствий, потому что этого на самом деле не происходило. Но запоминалось. Как он мог помнить то, что не произошло?
Например, со стюардессой: он вспомнил, какая у нее мягкая кожа и какое податливое тело. Он мог вырвать ей глаза, заставить визжать от боли, изуродовать ей лицо. Ему уже не раз случалось делать подобное. Его садизм искал выхода. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как чужая боль. Он даже убивал. Конечно, что такое убийство, если ты можешь повернуть время обратно? Если ты можешь видеть, как труп снова открывает глаза и улыбается.
Самолет слегка тряхнуло. Из динамика раздался спокойный голос командира корабля:
— Пожалуйста, застегните ремни, мы входим в зону турбулентности. Возможно, вы увидите вспышки молний, но не беспокойтесь, мы пролетим над грозой.
Фрэнк не обратил внимания на слова летчика, продолжая рассматривать кольцо. Отполированный камень вдруг показался ему похожим на зловещий глаз. Фрэнк раздраженно допил бренди, Это кольцо — просто машина времени. Маломощная, надо сказать, машинка. Но ему хватает.