Журнал «Если», 1993 № 08
Шрифт:
— Во всяком случае это хоть какой-то аргумент, — сказала Габи. В ее голосе зазвучала неуверенность, но скоро он вновь стал твердым. — Я верю Рэйфу, ибо знаю, что в мире есть зло. Если Тебом Шанкар — центр зла, то должен быть центр и у той силы, которая противостоит ему. А, кроме Рэйфа, я не вижу человека, который мог бы что-то противопоставить ему.
Мартин с грустью посмотрел на нее.
— Добро, зло… — проворчал он. — Детский лепет… Ничто не заставит меня поверить, что во всем этом есть хоть
Он повернулся к Рэйфу.
— Ты в это веришь?
— Знаешь, если взять всю историю человечества, то мы обнаружим борьбу между двумя направлениями — идти вместе с обществом или попытаться повернуть его на свой путь. Если хочешь, можешь назвать первое добром, второе — злом.
— Ну вот, — сказал Мартин таким тоном, будто пытался успокоить Габи. — Ты сама слышала: «добро» и «зло» — для него просто термины.
— Я этого не говорил, — возразил Рэйф.
Мартин бросил на него сердитый взгляд.
— Возможно, сегодня мы вынуждены противостоять таким силам, с которыми не могли бороться, пока не достигли определенного технологического уровня, — продолжал Рэйф. — И только сейчас мы, возможно, дошли до той стадии, когда добро и зло могут, наконец, выяснить отношения до конца.
— Чушь! — Мартин выбрался из одеял и встал на ноги. — Нет добра и зла в чистом виде.
— Зато достаточно тех, кто с удовольствием играет в то или другое, — перебил его Рэйф. — Истории цивилизации хватало мессий, как, впрочем, и черных пророков.
— Несчастные больные люди, к тому же не оказавшие никакого влияния на мир. Я имею в виду тех, кто тешился сатанинскими игрищами, — сказал Мартин.
— Ты когда-нибудь слышал про Элистера Кроули, его еще называли Великим Зверем? — вдруг спросила Габи.
— Кроули… начало двадцатого века, да? Он терзал лягушек и называл себя «Мерзейший человек в мире»? — вспомнил Мартин. — Если мне не изменяет память, умер наркоманом, в полной нищете.
— Да, но пока был жив, имел серьезное влияние на умы и чувства, — сказала Габи. — И приобрел массу последователей. Эб как-то сказал: «В мире всегда найдется место для Кроули».
— Он так сказал? — встрепенулся Рэйф. — Когда?
— Когда? — задумалась Габи. — Точно не помню. Несколько месяцев назад. Не помню, как всплыла эта тема, мы были в лаборатории… Хотя… Подожди!
Лицо ее вдруг побледнело. Она смотрела на Рэйфа, словно требуя помощи.
— Ему тогда кто-то позвонил. Ты помнишь, я тебе говорила: он разговаривал по телефону с Наставником. Ты не думаешь…
— Когда твой брат говорил с Шанкаром? — резко оборвал ее Мартин.
— Он не назвал имени. Габи тогда шутки ради спросила, не с Наставником ли он разговаривал, и Эб подтвердил, — ответил Рэйф. — Не давай волю фантазии, Мартин. А ты, Габи, не волнуйся, Кто бы он
— Но почему Эб упомянул его имя?
— Это нам придется выяснить. А пока не будем ломать голову.
— Пока? — переспросил Мартин.
— Еще по крайней мере дня два, — сказал Рэйф. — За это время я уже наверняка приду в норму. Тогда, Мартин, мы подкинем тебя, куда ты хочешь. А Габи, Лукас и я направимся в то место под Лондоном, куда нас собирались отправить. Мне не терпится узнать, кто нас там ждет.
Мартин опустил голову.
— Нет, — сказал он. — Я лечу с вами.
Глава XI
Через три дня самолет несся на юго-восток над серыми волнами Атлантики, в пятидесяти футах над морем. Чтобы обойти оживленные воздушные трассы, Рэйф ушел как можно дальше на север, почти к Полярному кругу, и самолет вел над самой водой, вне досягаемости радаров. Солнце только начинало садиться. До Гебридов и до Северного Канала в Ирландское море оставалось минут двадцать.
— Ничего хорошего из этого не выйдет, — произнесла Габи, обращаясь к Мартину. — В момент излучения ты отключишься. Что бы там нас ни ожидало, ты все равно проспишь.
— И все-таки я с вами. Мне нужно выяснить все до конца. А что со мной случится, в сущности, не так уж важно.
— Ну, тогда ладно, — откликнулся Рэйф из рубки.
— К тому же, — улыбнулся Мартин, — и от меня может быть какая-нибудь польза. Я все еще глава Проекта, то есть как ты, Рэйф, изволил выразиться, один из трех человек, которые управляют миром.
— Там, в горах, тебя собирались прикончить с той же легкостью, что и нас, простых смертных, — сказал Рэйф.
Когда неспешное июльское солнце почти село, оставив на горизонте яркую оранжевую полосу, внизу показалось западное побережье Англии, видимо, район Блэкпула. Мартин обмяк в кресле, закрыв глаза и бессильно свесив голову. Станции заработали.
Теперь они летели над ночной землей. Если бы не мерцающая навигационная карта, можно было подумать, что вокруг по-прежнему густой канадский лес. На западе в небе еще светились багряные отблески, но внизу была непроглядная тьма.
Лукас зарычал.
Рэйф и Габи обернулись. Волк сидел около бесчувственного Мартина; дыхание его стало тяжелым, и на выдохе хрипы переходили в рычание.
— Что такое, Лукас? — спросила Габи.
— Эб, — сказал Лукас.
— Мы рядом с Эбом?
— Нет. Далеко. Эб сердится, — сказал волк. — Эб волнуется. За тебя, Габриелла.
— За меня…
— Лукас! — перебил Рэйф, — Эб знает, где мы, где Габриелла?
— Нет, — прорычал Лукас. — Он не знает. Он знает, что вы не дома. Он волнуется.