Журнал «Если», 1994 № 01
Шрифт:
Верити не могла пошевельнуться. Она словно вросла в землю, словно превратилась из человека в дерево.
— Кто там?
Она удивилась, услышав собственный голос.
— Холодно! — громко пожаловался ей на ухо Эд Грей. — Холодно. Это ты? Подошвы ног так чувствительны, и ступать так болезненно. Помоги мне. Запутавшись в цветах, паду я на траву.
Верити не могла пошевелиться; некая сила пригвоздила ее к месту.
— Эд?.. Где твоя
— Нелегко контролировать голос, — раздался ответный шепот. — Это ты? От тебя исходит тепло.
Она ощупала его плечи и сильную шею, провела рукой по лицу и по волосам. Волосы были мягче прежнего и сильно напоминали беличий мех. Верити поняла, что ее предположение подтвердилось.
— Закрой глаза, — приказала она. — Ты в безопасности. Я помогу тебе.
Она осветила карманным фонариком его лицо — лицо Эда Грея — и тело.
— Я вижу тебя, — его веки слегка подрагивали. — Зрачки сокращаются.
— У тебя здорово получилось, — тихо проговорила Верити. — Где Эд?
— В двух метрах от нас, за колючим кустом. Лежит без сознания.
— С ним ничего не случилось?
— Его организм функционирует нормально.
— Оставайся тут…
— Подожди!
Его глаза мерцали в темноте. Она вспомнила белку: как та научилась менять свой облик, как потемнели сначала кончики ушей…
— Стоя рядом с тобой, я ощущаю тепло и радость. Их порождает участок мозга, который я достраиваю…
— Гипофиз, — сказала Верити.
— Я начинаю гораздо лучше разбираться в поэзии.
Девушка мягко, но решительно высвободилась и отправилась на поиски Эда Грея. Юноша, свернувшись клубочком, лежал за кустом розмарина. Волосы на голове слиплись от крови. Верити увидела пистолет, миникордер, подслушивающее устройство. Она направила луч фонаря на его красивое, по-детски румяное лицо. Значит, Эд Грей тоже из полиции. Как она раньше не поняла этого! Верити сняла с него ботинки, носки и комбинезон.
10
Ей казалось, что она еле двигается. Оказывается, не так-то просто одевать человека. Или не человека.
— Нам надо торопиться. Теперь другую ногу. Полицейские… и их робот… они разыскивают тебя.
— Успокойся, — он погладил ее по голове.
— Ну пожалуйста, поспеши, — сказала Верити. — У нас мало времени.
— Почему? У нас его вполне достаточно. А у наших друзей даже в избытке.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Представь себе круг… Будь добра, выведи меня на дорожку.
Она повела его через сад.
— Куда мы направимся? — спросил он. — И на чем?
— Возьмем «Электру» Брюстера, — ответила Верити. — Я умею водить машину. Мы обратимся в ближайшее отделение «Зеленой
— Адамсон в лаборатории вместе с Брюстером, — сказал он. — Пока про них можно забыть. Они носа наружу не высунут.
— А мой отец и Чарлз Кэртойс… как ты обошелся с ними?
— Не волнуйся и доверься мне. Я все объясню.
Они вышли на лужайку, где стояли старые солнечные часы. Облачный покров на небе разошелся, и сквозь него проглядывали звезды. Двойник — все его движения были исполнены беличьего изящества — взял руки Верити в свои ладони.
— Риска не избежать, — проговорил он. — Тем не менее мы не можем отступиться.
Верити молча поглядела на него и погладила по лицу. Он вполголоса продекламировал:
— Чудно Любви моей начало И сети, что она сплела: Ее Отчаянье зачало И Невозможность родила.[11]11
В половине пятого профессор разбудил Кэр- тойса и предложил ему чашечку чая. Они находились в лаборатории; кроме них, в доме никого не осталось. Теперь Хьюбри Холлом безраздельно владели призраки и тени прошлого. Как давно это было: дети, слуги, Эд Грей в нижнем белье, неразборчивое бормотание Адамсона, у которого замкнулись логические цепи.
— Ну как тебе тот денек? — спросил профессор.
Взяв фонарь, он как был, полуодетый, направился в ванну. Генераторы в лаборатории были выключены, всякие исследования приостановлены. Субсидий больше не выделяли.
Профессор, сидя за рабочим столом, попивал чай и слушал по радио последние известия.
— Ничего новенького не передавали? — спросил Кэртойс, выходя из ванной.
— Да как сказать… про нас молчат, — ответил Лэтэм. — Говорят в основном про Верити и ее приятелей. Их новый вожак…
— Эндрю Грин.[12]
— Грин цветет и колосится, — буркнул профессор.
— С ним носятся, как с писаной торбой.
Хотя он отпустил бороду, — заметил Кэртойс, — он здорово похож на Эда Грея.
— Так он и есть Эд Грей, — бросил профессор. — Проник, понимаешь, в парня, скопировал его, а Грею потом досталось на орехи от начальства. Куда он, кстати, подевался?
— Улетел домой и сгинул, — сказал Кэртойс. — Однако Грин все-таки не Грей, и вам это известно.