Журнал «Если», 1994 № 09
Шрифт:
Однако среди интеллектуалов есть немало готовых свои обиды перевести в режим тотальной критики происходящего. Само собой забылось, что долгие годы интеллигенция служила интересам определенной партии, одновременно тихо, а то и мысленно, критикуя то, что делалось. Вроде бы договорились на ведьм не охотиться (особенно об этом пеклись сами «ведьмы»), но ведь в прежнем своем качестве многим оставаться стыдно. В Нижнем хороших умов много. И работали эти умы часто на войну, создание оружия массового уничтожения. На темы морали особенно не рассуждали: отвлекало от рассуждений решение технических задач и наличие первых отделов.
Наверное, не случайно пару лет назад бывший генерал КГБ А.Стерлигов выбрал Нижний Новгород для проведения учредительного съезда Русского национального
Пока Касьянов хлопочет на поле, спешит обработать и засадить гектары (иначе землю отберут), другие ищут формулировки, дают всему и всем оценки, предлагают себя на роль заступников, которым — крылатая фраза — ужасно «за державу обидно».
В сущности идет самая настоящая война за умы. Есть в Нижнем Новгороде «Волго-Вятский кадровый центр», который входит в структуру управления по подготовке кадров для государственной службы при правительстве России. Элитарное учебное заведение, что-то вроде Гарварда или Итона. Откуда такое в Нижнем? Очень просто — бывшая Высшая партийная школа. Сменились вывески; научный коммунизм зовется историей политических учений. А учителя те же. Пока учат они на свой страх и риск, почитывая новую литературу, особенно увлекаясь русской философией начала века.
В коридоре встретилась с группой студентов: ребята учатся на муниципальных чиновников. Почему выбрали такую профессию? Девушка (она поддерживает Зюганова) отвечает: пора наводить порядок.
Что за экзамен сегодня? Маркетинг, получила пятерку.
Духовная конверсия пошла много быстрее, чем в оборонной отрасли. Слова, слова… Бывшая партийная школа регулярно проводит симпозиумы с представителями духовенства (православие, ислам, иудаизм), митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай — один из сопредседателей оргкомитета. Другой — заведующий кафедрой философии центра. Последний симпозиум посвящен теме большой — «Свобода и справедливость». Выступило более 50 человек. Заслуживает особого внимания доклад сопредседателя Б.П.Шулындина «Свобода, справедливость и реформы». Кажется, докладчик готов спуститься на грешную землю?
Для философа старой школы поворот трудный. Цитаты из Г.Федотова, П.Сорокина, Н.Бердяева — новый круг чтения. Но что извлекается из этого круга? Сорокин говорит о «прямой борьбе труда и капитала». Федотов ратует за строй, «где более всего воплощены справедливость и братские начала жизни». Бердяев отмечает, что «русский народ никогда не поклонялся буржуазным добродетелям». Круг чтения новый, а читатель, видимо, тот же. Все сказанное мы уже проходили, только от имени других мыслителей.
Попрание ли свободы, справедливости мучает кое-кого? Разве не были они свидетелями полной девальвации этих понятий? Всегда есть различия в представлениях современников о свободе. Пока она является нам в странных обличьях, пугающих непривычностью, алогизмом. Сдается мне, что Касьянов лучше бывшего преподавателя ВПШ понимает, в чем свобода. Для него она не слишком сладка — такой воз взвалил себе на плечи. Но взвалил.
Пожалуй, еще небольшая цитата— из Мераба Мамардашвили, который почему-то не попал в число авторов, цитируемых уважаемыми участника-ми нижегородских дискуссий: «Для чего нужна свобода и что она? Свобода ничего не производит, да и определить ее как предмет нельзя. Свобода производит только свободу, большую свободу… Свободен тот человек, который готов и имеет реальную
Касьянову сейчас 28 лет. Есть надежда, что он застанет свободу большую.
«Известно, что Россия с древнейших времен подвергается действию различного рода пионеров, которые обрабатывают ее всесторонне и со старательностью, заслуживающею величайшей похвалы. Но небезызвестно также, что пионеры всех стран и времен встречали и встречают прием неприветливый. Во-первых, не всякому лестно, что его вот-вот сейчас начнут обрабатывать; во-вторых, пионеры почти всегда являются на сцену снабженные прекраснейшими окладами, на которые очень многие заглядываются».
Элен Кашнер
ТОМАС РИФМАЧ
Роман Элен Кашнер по количеству откликов в зарубежной прессе оставил далеко позади все произведения в жанре фэнтези последних трех лет. Переведенный на многие европейские языки, он до сих пор был неизвестен русскому читателю. Редакция «Если» благодарит переводчиков романа и литературное агентство Эндрю Нюрнберга за помощь в получении прав на журнальную публикацию «Томаса Рифмача» на русском языке.
Часть первая
ГЭВИН
Джек на скрипке играл лучше всех,
Словно скрипка пела сама.
От мелодий его на сто миль окрест
Все девицы сходили с ума.
Выжимал он соль из морской воды,
Молоко из невинной девицы,
Усмирял жеребцов, не знавших узды.
С нашим Джеком никто не сравнится. [2]
Не мастак я рассказывать, не то что Рифмач. И голос у меня грубоват, и язык тяжело ворочается. Ну знаю кое-какие баллады, да кто ж их не знает! Конечно, с Томасом не сравнить: от меня сроду не дождешься песен про нежных дев, как они перебираются через семь рек ради своих неверных возлюбленных, песен таких горько-сладостных, что от них слезы наворачиваются даже у ветеранов, или развеселых песенок о богатых скрягах, которых те же девы обводят вокруг пальца, да чтоб еще словцо остренькое ввернуть, да так представить кого, чтобы даже старый скупердяй, только и думающий о том, как бы зажать приданое, хохотал без всякой обиды. Такая музыка да со словами — это, я вам скажу, сила, вот только мне ее не досталось.
2
Автор использовал стихотворные тексты из следующих сборников: «Собрание Чайльда», «Торнтонская рукопись», «Шотландские и английские народные баллады Томаса Перси», «Баллады шотландской границы» Вальтера Скотта. (Здесь и далее прим. переводчиков).
А если б даже и предложили, не знаю, согласился бы я. Вот у Томаса как раз есть история про Джока из Ноу, как он возвращался, унылый, с Меллерстейской ярмарки. Корову, вишь, свою комолую продавать потащился, да никто ее не купил. Возвращается, стало быть, Джок домой, к женушке, без денег и без гостинцев, а зима уж на носу. Идет это он по дороге со своей коровой и костерит ее почем зря.
— Эх, — говорит, — чего бы я не отдал, лишь бы от тебя избавиться да монетами в кошельке позвенеть.
Глядь, а у дороги, на обочине, человек в плаще, и говорит ему:
— Может, и позвенишь еще, Джок из Ноу. Вот только интересно мне, каково молоко у твоей комолой буренки?
Джок думает: «Наверное, с ярмарки кто», — и отвечает:
— Да разве ж то молоко! Сливки пополам с медом. По утрам ведро дает, но уж зато вечером — два!
Начали они торговаться. Джон-то про себя думает: раз человек после ярмарки на дороге корову ищет, значит, нужна до зарезу, ну и заломил цену. А этот-то, высокий, ему и говорит: