Журнал «Если», 1994 № 11-12
Шрифт:
— Шэрли Коллинз, — теперь она смеялась.
— Ну, пойдем? — Я довел ее до края площадки.
Пока она надевала пальто, я купил еще билетов и договорился с администратором. Администратор обошелся в пять долларов, но я отдал их без всякого сожаления. Ведь каждому надо жить, правда?
Когда девушка вернулась, косметики на ее лице стало значительно меньше, от чего она несомненно выиграла. Мы прошли к бару, в котором для нас нашлась тихая кабинка. Я заказал виски с содовой, официантка в слаксах, жующая
— В чем дело? — спросила она.
— Все в порядке. Просто я этим не увлекаюсь.
— Я надеюсь, вы не собираетесь споить бедную девушку?
— Милая моя, ради Бога! — Теперь я был похож на университетского профессора, наставляющего студентку на путь истинный. — Вы можете пить ровно столько, сколько пожелаете.
— Да-да, конечно. Только знаете, девушка должна быть осторожной с мужчинами. — Она залпом проглотила свою порцию, а вторую пила уже маленькими глотками. — Вам, наверное, скучно сидеть и смотреть, как я пью, — философски добавила она, пьянея на глазах.
Я следил, чтобы ее стакан не оставался пустым, вовремя заказывая подкрепление.
— Вы и понятия не имеете, что происходит с ногами от этих бесконечных танцев, — лепетала она.
— Извините, — перебил я ее, поднимаясь со стула. Мне нужно сказать пару слов старому другу.
Я вышел из кабинки и пошел в другой конец бара. Мы перекинулись парой слов. Когда я вернулся в кабинку, оказалось, что Шэрли Коллинз, пока меня не было, заказала себе еще стакан виски. Я снова расплатился с официанткой, не забыв про чаевые.
— Елки-палки! — вспыхнула моя блондинка. — Вы швыряете деньги на ветер.
— Деньги для меня ничего не значат, — гордо сказал я и вытащил из кармана пять двадцатидолларовых бумажек. — Вот, возьмите…
— Нет, нет, мистер Биэрс. Я… Я не могу, — она явно была озадачена моим жестом.
— Берите, берите, — настаивал я. — Это только маленькая часть того, что осталось в моем кармане. Я хочу видеть вас счастливой.
И она взяла. Они всегда берут. И реакция у них всегда одна и та же.
— Эй, а вы симпатичный старичок, — она взяла меня за руку. — Я никогда таких не встречала. Ну таких великодушных и добрых. И никаких приставаний.
— Это точно, — я высвободил свою руку. — Никаких приставаний.
Этот жест озадачил ее еще больше.
— Я не знаю, мистер Биэрс… Не могу вас понять… Между прочим, откуда вы взяли эти деньги?
— Просто подобрал их на улице, — ответил я, улыбнувшись. — Это очень легко, если знаешь как и где.
— Вы шутите надо мной. А чем вы занимаетесь?
— Может быть, это вас удивит, но я на пенсии. Теперь занят
— В смысле, вы читаете книги или рисуете или еще что-нибудь такое? Или, может быть, коллекционируете значки или марки.
— Попали в точку. Хотите посмотреть мою коллекцию?
— Приглашаете меня взглянуть на ваши гравюры? — прыснула она.
— Почему бы и нет. По-моему, вы не собираетесь прикидываться, что вам не хочется идти, правда?
— Нет, конечно. Пойду с удовольствием. Что в этом, собственно, такого? — Она аккуратно уложила в кошелек пять двадцатидолларовых бумажек и поднялась со стула, развязно сказав: — Пошли, папаша.
Я пропустил мимо ушей это ее «папаша». Она была так привлекательна, что я готов был ей простить все что угодно. Даже сейчас, слегка под хмельком, она не потеряла своего очарования.
Дюжина людей провожала нас неодобрительными взглядами, когда мы выходили из бара. Я знал, о чем они думали: «Старая развалина, а ухлестывает за молоденькой девицей. И куда только мы катимся?»
Потом они, конечно, очень быстро вернулись к своим стаканам. Потому что вовсе не хотели думать о том, куда катится мир.
Шэрли Коллинз нравилась мне все больше. Я легко поймал такси и усадил ее на заднее сиденье, примостившись рядом.
— Дом Шэйна, — сказал я водителю.
Шэрли прижалась ко мне, но я отодвинулся, чего она явно не ожидала.
— Что такое, папаша… Я вам не нравлюсь?
— Конечно, нравитесь.
— Тогда не ведите себя так, будто я кусаюсь.
— Не в этом дело. Но я же обещал, что буду вести себя прилично.
— Да, я помню, — она успокоилась, видимо, удовлетворившись моим объяснением. — Тогда займемся вашими гравюрами.
Мы остановились у нужного дома. Я протянул водителю десятидолларовую купюру и оставил ему сдачу.
— Вы себе верны, мистер Биэрс, — сказала Шэрли, выбравшись из машины, сорите деньгами направо и налево.
— Шикую на прощание. Скоро покину этот город и больше никогда не буду сорить деньгами здесь.
Я взял ее за руку и открыл дверь подъезда. Лифт был свободен. Я нажал кнопку верхнего этажа, и мы медленно поплыли вверх.
Вдруг Шэрли глубоко вздохнула и положила ладони мне на плечи.
— Послушайте, мистер Биэрс, что я подумала. Я как-то смотрела фильм… А когда вы сказали, что уезжаете из города… Вы больны, да? Ну, в смысле, вы были у врача, и он сказал, что вы скоро умрете от какой-то страшной болезни, да?
Ее заботливость меня тронула.
— Смею вас заверить, — серьезно ответил я, — что ваши предположения беспочвенны. Я в добром здравии и намерен пребывать в нем еще много лет.
— Очень хорошо. Теперь мне стало легче. Вы мне нравитесь, мистер Биэрс.
— Вы мне тоже нравитесь, Шэрли.