Журнал «Если», 1994 № 11-12

Лаумер Кейт Джон

— Да… но однако ж…

— Знаешь, все-таки лучше будет, если ты приведешь меня как пленника, не являться же мне туда самому, да еще рассказывать, что это ты показал мне дорогу.

— Неужто ты решишься на такую подлость? — задохнулся Фим.

— Определенно решусь, если мы немедленно не тронемся в путь, — заверил его Ретиф.

— Ну хорошо, — вздохнул Фим. — Похоже, деваться мне некуда. Вернее, это тебе некуда деваться. Шагай вперед, пленник. Остается только надеяться, что Его Неистовство нынче в добром расположении духа.

Иначе он вздернет тебя на дыбу, и ты ему мигом все выложишь!

4

Несколько дюжин здоровенных мужиков, лениво слонявшихся вокруг общего кухонного котла или валявшихся в тени полосатого навеса, натянутого между деревьями, с легким интересом взирали на приближающихся всадников — Ретифа и следующего за ним Фима Глупа. Фим не спускал с землянина грозного взора, то и дело поторапливая его отборной бранью.

— Тпру, проходимец, приехали! — проревел он.

— Слезай и жди, пока я не получу указаний Его Неистовства, сразу ли нам тебя порешить или малость позабавиться, пока ты еще жив!

— Эй, что это за чудище, Глуп? — гаркнул

большой, нескладный разбойник, когда Ретиф соскочил с седла. — Не иначе как чужестранец?

— Ясное дело, не оберонец, — высказался другой.

— Может, это двуглазая разновидность пятиглазых?

— Отвалите от него, душегубы! — взревел Фим.

— Прочь с дороги! Я словил этого землянина, чтобы развлечь великого Гордуна.

— Нахальными речами, надо понимать? Я и твоими-то сыт по горло, Глуп! Вот не сойти мне с этого места, если я не зарублю эту тварь! — произнесший это великан рванул из-за пояса абордажную саблю, так что сталь взвизгнула, будто по ней прошлись оселком.

— Остановись, Зуб Жучила! — взревел гороподобный громиль в замызганной желтой хламиде. — Скука же у нас в становище смертная. Может, этот уродец сначала потешит нас каким-нибудь фокусом, а уж потом мы его будем резать?

— Что у вас тут за ор? — прорезал общий гомон уже знакомый Ретифу баритон. Высокий громиль, обвязанный красным кушаком, проталкивался сквозь толпу, расступавшуюся перед ним с недовольным ропотом. Когда взгляд его наконец уперся в Ретифа, он резко остановился.

— Сдается мне, сударик, — начал он, — что я тебя уже где-то видел.

— Да, приходилось встречаться, — признал Ретиф.

— Хотя вообще-то все вы, земляне, для меня на одно лицо… — Дир Багрец неуверенно поскреб пальцем челюсть. — Вроде бы на Кондитерской улице дело было…

— Совершенно верно.

— A-а! Вспомнил! — Дир Багрец хлопнул Ретифа по плечу. — Мы же с тобой пили вместе! Ну, братва, — обратился он к разбойникам, — и вмазал же мне этот землянин, что твой топтун лягнул, хотя убейте меня, не припомню, в чем у нас там дело было. Как, говоришь, тебя прозывают, сударик?

— Ретиф. Рад, что у тебя такая хорошая память, Дир Багрец, тем более, что твои соотечественники как раз обсуждали, каким способом лучше всего избавить меня от всех моих горестей.

— Да

что ты? — Дир Багрец угрожающе поглядел вокруг, взявшись за рукоятку ятагана. — Никто не смеет убивать моих собутыльников, кроме меня самого, зарубите это себе на носу!

И он вновь повернулся к Ретифу.

— Слушай, а ты не мог бы еще разок угостить меня тем же самым?

— Я свое угощение берегу для особых случаев, — ответил Ретиф.

— Да какой же тебе еще случай? Как-никак, а я отогнал от тебя, хоть и ненадолго, этих свистунов, — ведь они бы тебя на куски разорвали.

— Мы это отпразднуем несколько позже, — уклонился Ретиф. — А сейчас я предпочел бы коротко переговорить с Его Неистовством.

— Если я использую мое влияние, чтобы свести тебя с ним, ты мне потом еще чего-нибудь покажешь?

— Если дела пойдут обычным порядком, — ответил Ретиф, — ты, я думаю, можешь на это твердо надеяться.

— Ну, тогда пойдем, Дир Тиф. Посмотрим, что я смогу для тебя сделать.

5

Развалясь в гамаке под многоцветным балдахином, Гордун Неучтивый безразлично взирал на Ретифа, пока Дир Багрец объяснял, кто это такой. Гордун представлял собой огромного, значительно превосходящего ростом среднего своего соплеменника громиля, с тучных телес которого пышными складками спадало расшитое стеклярусом одеяние. Слушая, он выбирал большие зеленые ягоды из стоявшей у него под локтем серебряной чаши, осыпал их, потрясая золотой солон-кой, экзотическими солями и отправлял себе в рот.

— И что же? — наконец буркнул он, сплюнув семечки. — Чего ради ты прерываешь мои медитации подобными пустяками? Избавься от этого создания любым способом, какой тебе больше по вкусу, Багрец, но сохрани его голову. Я насажу ее на пику и отправлю вождю землян, завернув в красивую бумажку, разумеется.

Дир Багрец почесал у себя под ребрами и кивнул.

— Выходит, не сварили вы с ним каши, Ретиф, — с оттенком слабого сожаления заключил он. — Ну, пошли…

— Не хотелось бы портить вам удовольствие, Ваше Неистовство, — обратился Ретиф, — но Посол Гвоздуодер разрешает отрывать своим подчиненным головы только по вторникам, на утреннем совещании.

— На совещании? — громко удивился Гордун. — Это что же, вроде как пикник с подачей цельного зверя на вертеле?

— Очень на то похоже, — согласился Ретиф. — Время от времени там спускают шкуру с одного из дипломатов, а затем поджаривают на медленном огне.

— Хм, — Гордун ненадолго задумался. — Может, и мне стоит завести такой обычай. Как-то обидно отставать от новейших веяний, возникающих в правительственных кругах.

— Именно в этой связи, — произнес Ретиф, протягивая жесткий коричневатый пакет, содержащий приглашение на прием, — Его Превосходительство Чрезвычайный Посол и Полномочный Министр Земли просил меня передать вам наилучшие пожелания и вручить вот это приглашение.