Журнал «Если», 1995 № 04

Все это вздор! — буркнул старый Гувер [1] — Сущий вздор!

— Остальные электроприборы маленького домика боязливо переглянулись. Никому из них не хотелось затевать спор с ворчливым старым пылесосом, тем более когда он был не в настроении.

— Хлебные крошки! Кошачья шерсть! — продолжал Гувер, с каждым мигом раздражаясь все сильнее.

У одного только тостера хватило храбрости выразить общее мнение.

— Интересно, — произнес он негромко, но внятно, — интересно было бы знать, насколько искренне ты говоришь.

— Искренне! — пылесос даже вздрогнул, словно поперхнулся обрезками бумаги. — И ты, пристроившись на кухонном столе, смеешь утверждать, что я несправедлив по отношению к этой вот штуковине?

Он показал на странного вида аппарат, висевший на вбитом в стену крюке. Угол, в котором находился аппарат, был чуть ли не наглухо затянут паутиной.

— Я всего лишь поинтересовался, — ответил тостер прежним, ровным голосом, — а «интересоваться» вовсе не то же, что «утверждать».

— Так что же ты думаешь? — робко спросило желтое электрическое одеяло, выглядывая из-под фиолетового хлопкового покрывала, купленного в магазине «Ориент Экспресс». — Ты согласен, что слуховой аппарат хозяйки — такой же электроприбор, как и мы?

— Не надо, успокойтесь, — вмешался тостер. — Давайте не будем ссориться. Все мы потихоньку стареем. Порой… — он заколебался. Вмятины и царапины на его некогда безупречных хромированных боках сделались вдруг как будто еще заметнее. — Порой и я впадал в рассеянность.

— Хороша рассеянность, — хмыкнул Гувер. — Да ты едва не спалил дом!

— А с твоей стороны не слишком любезно, — проговорило радио со встроенным будильником, обращаясь к Гуверу, — непрестанно напоминать нам об этом. За минувший год к тостеру было не придраться.

— Потому, — победно заявил пылесос, — что хозяйка приобрела микроволновую печь.

Ни у кого из приборов не нашлось, что ему возразить. Факты — упрямая вещь. Через неделю после пожара хозяйка отправилась в магазин к Силли

Сидни и потратила там целое состояние на изготовленную на Тайване микроволновую печь. С тех самых пор, когда ей хотелось английской сдобы, она включала печь, а маленькому тостеру оставалось только терзаться.

— Вы позволите? — неожиданно подала голос печь. Если не обращать внимания на легкий китайский акцент, ее английская речь была само совершенство.

— Конечно, — отозвался тостер;

— Благодарю вас, — сказала печь, отличавшаяся некоторым избытком вежливости. В принципе, они с тостером выполняли одну и ту же работу, но каждый по-своему, а потому между ними существовало известное недопонимание, которое, однако, заставляло их держаться друг с другом как можно учтивее.

— У нас на Тайване, — продолжала печь, — бытует поговорка: «Каждому — свое дело». Я могу разогревать многие кушанья, твердые и жидкие, но поджарить тост мне не под силу. А моему сверкающему приятелю, хотя он готовит замечательные тосты, не удастся, к примеру, подогреть хозяйке кофе.

— Ближе к сути, — проворчал Гувер, откатываясь к двери чулана, как поступал всегда, когда начинал сознавать, что уступает в споре.

— Мне кажется, я догадываюсь, что хочет сказать печь, — проговорил тостер. — Если слуховой аппарат делает то, на что никто из нас не способен, это еще не означает, что он никуда не годится.

— Именно так, — подтвердила печь.

— Насколько я могу судить, — не сдавался пылесос, — так называемый слуховой аппарат и впрямь ни на что не годится, разве только служит каркасом для паутины. Вы видели, чтобы хозяйка пользовалась им? Нет!

— Потому что у него села батарейка — из тех, старых, которые невозможно заменить. Иначе, я уверен, хозяйка пользовалась бы им. Если бы мы сумели подзарядить его, он, может статься, поведал бы нам что-нибудь интересное.

— Надо придумать, как нам перезарядить его батарею, — сказал тостер. Сдается мне, я знаю, кто нам нужен. Микрокалькулятор!

— Он надеется на паршивый кусок пластмассы, — простонал Гувер. — По-моему, на свете просто нет ничего бесполезнее.

— Попробуй-ка умножить четыреста тридцать три на триста тридцать четыре, предложил тостер.

— Сейчас, — прогудел Гувер, — сейчас. Четырежды три — двенадцать, единица в уме, снова четырежды три, добавляем единицу, получаем тринадцать, потом…

— Ответ, — донесся из ящика письменного стола в гостиной глухой голос, сто сорок четыре тысячи шестьсот двадцать два.

— Изумительно! — воскликнуло электрическое одеяло, познания которого в таблице умножения ограничивались тем, сколько будет семью семь. Оно выдвинуло ящик стола, в котором лежал калькулятор. — Ты не хотел бы присоединиться к нам?

— Не знаю, не знаю. Я вовсе не против находиться в темноте двадцать четыре часа в сутки на протяжении трехсот шестидесяти четырех дней в году, то бишь восемь тысяч семьсот тридцать шесть часов ежегодно. Меня это вполне устраивает.

— Погоди, — озадаченно проговорило радио. — Разве в году не триста шестьдесят пять дней?

— Разумеется, — откликнулся калькулятор, — но хозяйка обязательно вынимает меня из ящика четырнадцатого апреля, чтобы посчитать налоги. — Он ностальгически вздохнул. — Обожаю четырнадцатое апреля.