Журнал «Если», 1997 № 04
Шрифт:
— Для вас — да. Но не для меня. Профессор, должно быть, тысячи людей легли костьми из-за вашей навязчивой идеи, из-за вашего патологического желания сохранить свою жалкую, бесполезную жизнь. Будь моя воля, я бы сейчас же, не сходя с этого места, покончил с нею. Со всеми ее отвратительными проявлениями. Вы даже не представляете, как мне хочется взорвать эту бомбу, но я слишком высоко ценю свою жизнь. Мне надо совершить еще уйму добрых дел, и я намерен жить долго и счастливо, и по возможности не стареть. А теперь к делу. — Я склонился над бомбой и грозно наставил палец на Слэйки. — Вот наши условия. Вы
— Я не…
— Молчать! Стройка парадиза замораживается, рабочие получают расчет. В валгалле — никаких пьянок и оргий. Не спорьте, профессор, у вас нет выбора. Вы прекратите религиозные аферы на всех планетах, и все ваши ипостаси соберутся здесь. И останутся тут на веки вечные.
— Я этого не сделаю! — завопил он.
— Нет, вы это сделаете.
— Ты все равно взорвешь бомбу!
— Только если вы нас к этому вынудите. Разве мы можем быть уверены, что кто-нибудь из вас не останется на воле и не попробует начать сызнова весь этот кошмар? Бомба — гарантия, что вы на это не осмелитесь. А мы не осмелимся ее взорвать, подозревая, что один из вас гуляет на свободе. Это парадокс, проблема без решения, начало без конца, как ваша обращенная вспять энтропия. Так что посидите здесь и подумайте. Посоветуйтесь сами с собой. Ум — хорошо, а два — лучше, даже если они с одного конвейера. Это наше первое, последнее и единственное предложение.
Я устало поднялся и потянулся.
— Профессор Койпу, заберите меня отсюда. У меня был очень трудный день.
Глава 29
— Их там не меньше пятидесяти. — Анжелина скривилась от отвращения. — И все мерзавцы, как на подбор. Профессор, я вас умоляю, нажмите кнопочку, взорвите бомбу, и все мы будем крепче спать по ночам.
Мы сидели втроем и смотрели на экран постоянно действующего монитора. Койпу сокрушенно вздохнул и отрицательно покачал головой.
— Слишком рискованно. Достаточно одному из его «я» спрятаться на одной из миллионов планет в тысячах Вселенных, чтобы все началось сначала.
— Но мы будем следить, наблюдать, бдить…
— Да, — произнес я с глубокой печалью, — все-таки жаль, что нельзя взорвать бомбу. Конечно, смерть Слэйки — ничто по сравнению со всеми его злодеяниями, но я бы не стал лить по нем слезы. Однако профессор прав. Может быть, Слэйки и псих, но он далеко не дурак. Если снова возьмется за старое, то на сей раз обойдется без фальшивых религий. Придумает что-нибудь похитрее, и мы не сможем его разоблачить. Найдет планету с подходящим климатом, с запасами графита и построит там фабрику. Будет работать подпольно, стараясь не вызвать подозрений, и в конце концов добьется своего. Ведь у него в запасе целая вечность. Ага, вот и они!
Мы едва успели заметить движение возле черного шара. Космические пехотинцы репетировали, наверное, тысячу раз, сократили необходимое время до трех секунд и в решающий момент полностью в него уложились. Двое огромных сержантов с лязгом припечатали
— Готово, профессор. Мина на боевом взводе, датчик действует исправно.
— Очень хорошо, спасибо. До связи.
Экран погас, и Койпу с облегчением вздохнул.
— Беркк — хороший техник. Я рад, что он решил служить в Корпусе. И его двойник. Они помогли мне сконструировать датчик, и теперь за сохранность уннильдекновия беспокоиться не стоит.
— Я что-то упустила? — спросила Анжелина.
— Да. Сегодня ночью меня замучила бессонница, а ты спала как убитая. Я пришел сюда и увидел профессора Койпу, он таращил на экран красные глаза и мучился над той же проблемой, которая не давала покоя и мне. Что если…
— Какое именно «если» ты имеешь в виду?
— Что, если один из Слэйки гуляет на воле? Что если он соорудит машину пространства-времени, достаточно мощную, чтобы перенести уннильдекновиевую сферу в другую Вселенную? Тогда его братцы непременно сбегут, снова заварят кровавую кашу. И мы нашли выход из тупика. Взяли со склада водородную мину, дополнили молекусвязью, и только что на твоих глазах бесстрашные десантники сделали ее неотъемлемой частью сферы.
— А еще, — сказал Койпу, — мы на ней установили датчик энтропийного размежевания. Если шар окажется в другой Вселенной, там появится водородное облако.
— Но если Слэйки не украдет шар, — возразила Анжелина с несокрушимой женской логикой, — то будет преспокойно жить-поживать в своих многочисленных телах. И как вы намерены избавиться от этой вечной угрозы?
Мы с профессором хором тяжело вздохнули.
— Над этой проблемой трудятся наши эксперты, — сказал я. — Мы замаскировали ее под абстрактную головоломку и предложили всем философским кафедрам галактических университетов. Когда-нибудь в чьей-то светлой голове родится ответ. А до тех пор нам остается только наблюдать.
— Ага, до скончания века. Значит, оставляем правнукам в наследство головную боль?
Я не люблю, когда мне сыпят соль на раны, и всегда в таких случаях стараюсь сменить тему.
— Зато мы можем кое-что сделать для жертв Слэйки. Я имею в виду женщин из чистилища. Те из них, кто не нуждался в госпитализации, разлетелись по своим планетам. Им назначены пожизненные пенсии — в основном, из средств, вырученных за имущество Слэйки, которое пошло с молотка. То же относится и к шахтерам, с одним-единственным исключением. Бубо отправлен в психиатрическую лечебницу для преступников, а уж там врачи посмотрят, можно его вылечить или нег.
— А как же те бедняги из ада? — спросила Анжелина. — Неужели мы их бросим на произвол судьбы?
— Ну, что ты! Конечно, это задача посложнее, ведь они не могут покинуть ад. Но уже делается все возможное, чтобы жизнь не была им в тягость. Эту почетную миссию взяло на себя Межзвездное благотворительное общество. В ад уже отправились отряды добровольцев, они строят временные жилища с кондиционерами, оказывают медицинскую помощь, готовят бесплатный суп, барбекю, коктейли и тому подобное. Но скоро краснокожие братья по разуму перейдут на самообеспечение.