Журнал «Если», 1997 № 07

Вулф Джин Родман

Но тут внезапно, как сон, который вспоминаешь не сразу по пробуждению, а много позже, ему привиделись темные стены, бесконечные ряды иероглифов, еле видных в дрожащем огоньке масляного светильника, испуганный человек, на котором ничего не было, кроме набедренной повязки, пытающийся разобрать надписи…

— Да, — продолжал племянник, — глупый я был тогда, грамоте плохо учился. Мой отец, а твой дед, бил меня не раз и не два за лень. Мало бил. Чуть не пропали мы с тобой.

— Он следил за нами!

Эти слова неожиданно для Гены сорвались с его языка.

— Конечно, следил, — племянник глотнул пива и удовлетворенно рыгнул. — Это же было испытание. Дед наш

был лучшим искателем невидимых глазу сокровищ в Уасте. Он возглавлял Дом Плохих Хранителей. Это потом мы с тобой превзошли его деяния, да и то, если бы ты не нашел Сокровенное, наши кости лежали бы во прахе.

— Что я нашел?

— Ты меня спрашиваешь? — кротко удивился племянник. — В Гизе это было, под храмом Ипетсут. Ты полез первым, тебя засыпало песчаной ловушкой. Потом ты возник, хвала Амону, рядом со мной и увлек прочь. Научил движению, хотя только через сотню или две сотни лет мы с тобой поняли, какие дела можем свершить. Со временем даже я подучился, уму разуму набрался. Но главный у нас — ты. Без тебя мне двигаться нелегко, много ложных путей, слишком много открытых врат. А ты, было время, повадился исчезать надолго. Однажды лет четыреста я тебя искал. Ты тогда во время чумы в младенца какого-то переместился.

— Мы что, бессмертные? — хрипло спросил Гена.

— Не знаю. Если бы рассказал мне о Сокровенном…

Гена, как во сне, вдруг увидел желтые пески, опаляющее солнце и бритоголовых людей со страшными серпами в руках. Прислужники-нубийцы охотились за его дедом, великим раскапывателем гробниц. Вспышка солнечного блика на занесенном острие медного серпа, кровь, вскипающая на сухом раскаленном песке, белая стена храма, высокие ступени и маленькие фигуры жерцов, стоящих наверху, — они растворяются в кружении багряных искр…

— Когда, когда это случилось?

— Давно это было, — благодушно ответил племянник. — Да какое теперь имеет значение — когда! Будет нужда или охота — вернемся в любое место и в любое время. Ты только поторопись, чует мое сердце, не простые бандиты к нам привязались.

— Шеф и Сухой, — задумчиво пробормотал Гена.

— Харшеф и Сухмет? — переспросил племянник. — Вряд ли тогда мы бы ушли. Но на всякий случай не называй их имена вслух, пока мы не во всеоружии. Ничего, завтра отсюда переберемся в приличное место.

— Как тебя зовут на самом деле?

Ответ прозвучал на непонятном языке с прищелкивающими звуками и странными ударениями.

— Думаю, ты не понял. В переводе звучит приблизительно так: «Бастет-довольна-рождением». Имеется в виду моим рождением. Если не хочешь пока звать отцом, зови Васей. Созвучно.

— А как зовут меня?

— Вот это вспоминай сам. Однажды я тебе напомнил. Больше не хочу. Все-все, остальное — сам!

Утром они загрузили свой скарб в сумку, Вася отправился ловить машину, а Гена кое-как добрел до перекрестка. Приличное место оказалось двумя комнатами в бывшей коммуналке. Старый трехэтажный дом близ Карповки стоял в лесах. Здесь, наоборот, свет был, но отсутствовала вода. Кран с питьевой во дворе. Ремонт затянулся, пояснил Вася. Отцом назвать его у Гены язык никак не поворачивался. Иногда ему казалось, что это какой-то чудовищный розыгрыш, а как-то раз он решил, что все это крутой приход: они обкурились во время рейда или мухоморов перебрали, вот и глючит по полной программе. А когда отпустит, окажется он у палатки в лесу, а на ногах, может, рюкзак валяется, потому и кажется, что ноги перебиты…

Вася быстренько прибрал одну комнату, собрал сухие опилки в кучу, сверху набросил плед — получилось удобно. В углу валялись

старые школьные учебники.

Поели, отдохнули и Вася начал показывать, как двигаться по восьми направлениям, как контролировать перемещения, если надо перескочить через одну или более ступенек, рассказал, как избегать неприятных пересечений и многое другое. Не раз и не два предостерегал от многоходовых перемещений, особенно в прошлое — затянет, заманит, потом долго надо будет выбираться. Кто заманит, спросил Гена, но Вася не ответил. Через некоторое время он куда-то сбегал и принес красивые постеры с видами заморских курортов. На Канарах они провели целый час, горячий песок и голубая вода были восхитительны, но Вася торопил, он опасался, что пока Гена не вошел в силу, есть опасность застрять. Тогда возникнут проблемы с его исцелением.

Движение от изображения к изображению было захватывающим дух приключением. Вход, скольжение, рывок, остановка, перебор, поворот, второй вход, третий… Возвращение. А как забавно было ставить отражения отражений, переходить из одного ритма времени в другой, дразнить случайных зрителей необъяснимыми появлениями и исчезновениями предметов, появляться и исчезать самим… От раза к разу у Гены получалось все лучше и лучше, отец восхищенно говорил, что еще немного — и сын превзойдет его, остался один шажок, одно ключевое воспоминание.

В памяти, действительно, одна за другой, словно «полароид» выплевывал на солнечный свет свои карточки, проявлялись интересные картинки. Ущелье, костерок, темные фигуры, хриплый голос рассказывает о сокровище гиксосов, о том, как избегать ловушек, как снимать проклятия, наложенные на сокрытом. Город, белые стены, скрип водяного колеса, илистый берег реки, отец спрашивает его, чем изображенное художником отличается от знака иероглифа. Монастырская келья, узкий стол заставлен ступками, странной посудой, невысокий человек с гладко выбритой тонзурой объясняет ему, в чем суть образного претворения веры. Равнина, покрытая стеклистой растрескавшейся пленкой, остроконечные башни вдали, слишком большая луна, нависшая над равниной, серебристые капли на одеянии крошечного собеседника, голову которого скрывает зеркальный шлем, его собственная тень, в которой Гена не узнает знакомых очертаний человеческой фигуры…

И еще одно понял Гена — ничего с собой прихватить нельзя, но зато можно на месте что угодно спрятать, зарыть, а потом придти и раскопать. По намекам Васи он догадался, что ждут их в одном храме во времена аж XIV династии сокровища немерянные. Они уже пытались неоднократно их заполучить, но почему-то неудачи преследовали с постоянством рока. Однако ему, Гене, по силам их добыть, перепрятать, а уж потом и оттянуться в полный рост с папашей родным. И еще уверял Вася, что сыну предстоят великие дела, ибо вскоре его способности достигнут высот необычайных.

А вечером, когда они расположились ко сну и лениво перебрасывались словами, дверь в помещение вдруг рухнула, слепящие лучи фонарей ударили по глазам, в комнате мгновенно возникло много людей, на них навалились и скрутили руки.

Когда Гена очухался, лампочка под потолком осветила крепких ребят в маскировочных куртках. Двое прижимали Васю за руки к полу лицом вниз, третий сидел у него на спине, не давая пошевелиться. Руки Гены были прикованы наручниками к трубе батареи. Он заметил, что постеры сорваны со стен, ни одной картинки в поле видимости нет, а обои еще не наклеены. Пятна старой штукатурки образовывали абстрактную картину, но Гена не знал, можно ли уходить через нее и куда он попадет, если рискнуть. Да и отца нехорошо оставлять.