Журнал «Если», 1998 № 11-12

Стругацкие Аркадий и Борис

— Видеть — не видеть… решать будем не мы, — помолчав, сказал его отец. — Смотрите, доктор Лем разговаривает со Старейшиной. Клянусь, я знаю, что они обсуждают. «Обезьянки» потребуют, чтобы Чарт устроил здесь представление, но старики примут это в штыки.

— Надеюсь, ты прав, — пробормотал Филлипс.

Живот у Эрика был так же пуст, как весь этот инопланетный город, в котором он очутился. Побродив по гулким улицам, он решил рискнуть и добыть пищи. В одном из домов отыскался аппетитно пахнувший хлеб местного изготовления и треугольный

кусок чего-то похожего на сыр, твердого, но вполне съедобного. Эрик набил полный рот долгожданной едой, и тут послышался легкий стук в дверь. Он вскочил, подавился крошкой и отчаянно закашлялся. Потекли слезы, мир расплылся перед глазами.

— Все в порядке, все в порядке! — выдавил он, прокашлявшись. — Я просто оголодал. Я заплачу за…

Зрение наконец вернулось к Эрику, и он смог разглядеть посетителя: далеко не новый мехрепортер «Эпсилон». Во время путешествий через Врата ему довольно часто встречались такие машины.

— Ну-ну, — с горечью сказал он, — выходит, сегодня я единственная новость в этом городе?

Аппарат — казалось, он был взволнован, его сенсоры колебались в сложном ритме — произнес:

Сэр, поскольку вы, очевидно, единственный уцелевший в катастрофе, опустошившей этот город, каковая напоминает случай с легендарной шхуной «Мария-Селеста», будьте добры, проинформируйте меня о природе упомянутого явления.

— Катастрофа? — Эрик удивленно заморгал. — Какая катастрофа? Все ушли из города смотреть на корабль. Он сюда плюхнулся, этот корабль. Он принадлежит… — Эрик поискал в памяти имя, нашел. — Кажется, Грегори Чарту. Эй, послушай, я…

Но аппарат отреагировал на его слова самым неожиданным образом — втянул сенсоры, секунду-другую постоял, подрагивая, затем развернулся и безудержно рванул прочь.

— Что за мир! — вздохнул Эрик. — Сводит с ума даже машины!

И вернулся к хлебу с сыром.

VII

Корабль так долго не подавал признаков жизни, что на него уже перестали обращать внимание. Поэтому все были поражены, когда без какого-либо вступления раздался многократно усиленный, но приятно звучащий голос:

Приветствую вас! Я Грегори Чарт. Извините, что заставил так долго ждать подтверждения того, что вы, несомненно, уже предполагали. Но после длительного межзвездного путешествия необходимо было произвести надлежащие послепосадочные операции.

К этому времени над горизонтом поднялось солнце, окруженное разноцветным гало. Удивительно, но оказалось, что и люди, и ианцы не подходят близко к кораблю, остаются за пределами его расплывчатой тени. Корабль не окружили — все скопились на стороне, ближней к Преллу, образовав неправильный полукруг вроде подковы. И все как один повернули головы к источнику звука.

Я полагаю, что… да, он здесь! Среди вас находится знакомый моего друга и, как я понял, видный член вашего сообщества. Поскольку мы, к сожалению, еще не готовы встретиться с вами всеми, то были бы рады для начала пригласить его подняться на корабль. Немедля. Как только доктор Игаль Лем закончит беседу, которой он сейчас занят.

Секция

корабельного корпуса скользнула внутрь или просто исчезла — так быстро, что невооруженный глаз этого просто не улавливал. Высунулся бледно-серый пандус, похожий на язык чабби, опустился на неровную скалистую почву. По пандусу мгновенно рассыпались розы — сотни, тысячи роз, а из проема в корпусе понеслись звуки фанфар. Ианские «обезьянки» весело захлопали в ладоши — еще одна привычка, которую они переняли у землян.

Затем, беззаботно шагая прямо по цветам, появился почетный караул — двухметрового роста гвардейцы в черной облегающей униформе, сапогах и высоких красных киверах. Они встали по пять человек с каждой стороны трапа и, повинуясь лающим словам команды, отсалютовали оружием. Громко забили барабаны, предваряя появление большой группы музыкантов в леопардовых шкурах. Они грянули простую маршевую мелодию с грубым, необузданным ритмом, обошли по земле вокруг пандуса, разбились на две группы и повернулись лицом друг к другу, продолжая играть.

— Ну кто бы мог подумать? — удивлялся Джузеппе Дуччи. Рассказ матери о представлении Чарта на Илиуме некогда произвел на него большое впечатление. — Старый доктор Лем знает таких знаменитых людей!

— Он знает только того, с кем встречался раньше, — рассеянно поправил отец, продолжая смотреть в бинокс и не замечая сердитого взгляда, которым наградил его сын.

Чевски пришлось потратить целую вечность на то, чтобы привести себя в приличный вид: принять душ, подобающим образом одеться, приколоть знаки отличия, побороть похмелье, совладать с депилятором, который все норовил пройтись по коже черепа и оставить глубокие кривые борозды в волосах, вместо того чтобы ограничиться щеками и подбородком. К концу всех этих сложных процедур Чевски был таким же потным и злобным, как и вначале.

Спотыкаясь на неровной дороге, ведущей к месту приземления корабля, он слушал звук фанфар и мысленно посылал жену в самый отдаленный ад самой дальней из известных ему планет.

— Мы бы не хотели, чтобы из-за нас вы откладывали встречу с другом, — сказал Старейшина Кейдад. Такая фраза, по ианским понятиям, была неформальным предложением действовать.

Доктор Лем попытался улыбнуться. Улыбаться было трудно. Он чувствовал, что все взгляды устремлены на него — такого количества собравшихся, наверное, не видывали на Иане с момента прибытия первого земного космического корабля, если тогда была толпа… Он очень не любил быть… как это раньше говорилось?.. ах, да: «в центре внимания».

Но выбора не оставалось. Доктор покорно направился к корабельному пандусу — как всегда, в сопровождении Помпи. Оказавшись у закругленного корпуса корабля, внезапно ощутил нелепый страх: вдруг эта махина опрокинется и раздавит его в лепешку. Поднял глаза к верхнему краю корабля и заметил необыкновенно яркую — даже при солнечном свете — вспышку метеорита, падавшего с Кольца на Кралгак. Уж лучше бы такого не видеть. Вспышка была слишком похожа на дурной знак. Этот громадный корабль тоже упал с небес.