Журнал «Если», 1998 № 11-12
Шрифт:
— Знаю, что такое Вспышка, знаю. У вас еще будет достаточно времени, чтоб ее увидеть. И если все пойдет, как надо, скоро узнаете, что она такое и для чего предназначена.
— Что-о? — Марк был окончательно сбит с толку.
— А то, что вы слышали… — пробурчала Мораг и потянула его за собой. — Грегори сюда не для развлечений прилетел…
Филлипс стоял, открыв рот. Джузеппе Дуччи озадаченно переспросил:
— Мораг Фенг? Вроде я слышал это имя, но…
Он не договорил — неподалеку послышался
— А! Лем вышел! Сейчас я за него возьмусь!
Вопил, конечно же, Чевски. Он пробирался в густой толпе, расталкивая людей, вспомнивших о древних обычаях сострадания — они собрались вокруг Сидоуни и Харриет Покород, которая обрабатывала ее раны.
На физиономии управляющего одновременно отражались робость и заносчивость, причем он изо всех сил старался выглядеть угрожающе. За ним по пятам шли еще несколько человек. Будучи штатным психологом общины, доктор Лем не мог позволить себе делить людей на приятных и неприятных, но если бы он разрешил себе такую роскошь, то нашлось бы несколько объектов для ненависти. Чевски жаждал внешних признаков власти и потому цеплялся за свой пустой титул. Та же психология была у его прихлебателей. Среди них доктор заметил Делиана Смита с женой; эти люди так стыдились своей работы по утилизации отходов и водоочистке — хотя были ценными и незаменимыми специалистами, — что стали закадычными друзьями Чевски и свысока взирали на остальных обитателей колонии.
«Люди, люди, — подумал доктор, — почему вы так ранимы и так чванливы?»
Чевски широким шагом подошел к Лему и, набычившись, уставился на него. Помпи почувствовала, что он готов причинить вред хозяину, расставила свои многочисленные лапки, оделась в защитную броню — шерсть вздыбилась и превратилась в иглы, острые, как у ежа — и открыла пасть, показывая клыки. Увы, она была стара, клыки ее стерлись и уже никого не могли испугать.
— Управляющий! — крикнули за спиной Чевски.
К нему бежала Харриет Покород, засовывая на ходу инструменты в докторскую сумку. Чевски не обратил на Харриет внимания — подбоченился и гаркнул:
— Ну, по крайней мере ты не пытаешься увильнуть! И не выйдет! Знаю, тебе нравится всех оттеснять, играть на человеческих слабостях, морочить нас, чтобы мы совсем одурели, но сейчас ты зашел слишком далеко!
Наступила мертвая тишина. Затем Гектор Дуччи спросил:
— Во имя галактики, что он мелет?
Чевски смерил его уничтожающим взглядом.
— Черт побери, ты знаешь, о чем я говорю: Сидоуни с твоей женой запанибрата! И знаешь, что Сид за моей спиной разбалтывает твоей тощей бабе всякое такое, что должно оставаться между мужем и женой! Так что не пробуй дурить мне голову, будто не по милости Лема она бросила меня спящим, когда все уже знали насчет Чарта! Неужели случайно, что управляющий последним узнает о прибытии такой знаменитости. Неужели случайно, что чучело, Лем, был первым приглашен на борт корабля?!
— И не вздумай наскакивать на управляющего — подумаешь,
— С полным правом! — раздраженно добавила его жена.
Несколько секунд враждебного молчания. Наконец Лем проговорил:
— Видите ли, если бы первый человек, навестивший Чарта, был пьян в стельку, это не произвело бы должного впечатления. — Чевски побагровел, но доктор неумолимо продолжал: — Думаю, что выпивка была хороша, не так ли, Чевски?
— Правильно, — отозвался торговец и встал рядом с Лемом. — Последний раз он у меня купил шесть литров разных спиртных напитков.
— А у меня он самый серьезный клиент по части анальгетиков и желудочных средств, употребляемых при похмелье, — добавила Харриет, обошла Чевски и тоже заняла место рядом с Лемом, в спешке едва не толкнув Помпи. Попыталась ее погладить и отдернула руку — чабби еще была одета в защитную броню.
— Разве мужчина, у которого такая жена, как Сид, не вправе иногда выпить с горя? — возразил Делиан Смит.
Но говорил он не от всего сердца — вопрос прозвучал фальшиво, и Чевски решил обороняться сам.
— Заткнись, заступник! Не собираюсь это обсуждать! Если даже Сидоуни нашептала этому выродку Лему о моих делах, я сам с этим разберусь! Не могу гордиться своей женой, но мне видней, как с ней управляться. Меня нельзя отстранить от должности из-за разногласий внутри нашей семьи, а если я иногда выпиваю, что с того? Со своими обязанностями я справляюсь.
Объявив это, он свирепо уставился на противников — психолога, торговца и врача. Дуччи топтался за их спинами, не решаясь открыто выразить свои симпатии. Может быть, думал он, ему, как главному инженеру колонии, лучше сохранять нейтралитет.
— Нет, сейчас по-настоящему важно другое, — снова заговорил управляющий. — А именно: на планете объявилась самозванная группка, желающая помешать Чарту ставить у нас спектакль. — Сопровождающие Чевски неистово закивали. — А я прямо заявляю: хоть я не видел его представлений, зато говорил с массой людей, кто видел, и среди них была твоя жена, Дуччи! Не надо быть гением, чтоб усвоить: он творит эпохальные работы. Заполучить Чарта на планету — это историческое событие! И я вам прямо говорю: если вы попробуете мешать художнику, путаться у него под ногами, то увидите — последний мальчишка будет против вас, самовлюбленных педантов!
Супруги Смит и их товарищи опять принялись кивать. Лем выдержал паузу и ответил:
— Но Чарт не изъявил ни малейшего желания работать для нас.
— Это ложь! — Чевски придвинулся к нему.
— Почему вы решили, что он хоть пальцем шевельнет ради трех сотен людей? Он ставит спектакли для целых континентов, для целых планет.
— То есть вы говорите, что… — начал управляющий, но Смит отодвинул его в сторону и воскликнул с брезгливым ужасом:
— Что этот ублюдок хочет представлять для «обезьянок»?!