Журнал «Если», 1999 № 03

Булычев Кир

Наюгир, который, судя по всему, был руководителем «комитета по встрече», как его про себя обозвал Кромин, указал Горбику на мешок и издал еще несколько звуков.

Горбик вежливо улыбнулся в ответ, кивнул и, нагнувшись, извлек из мешка что-то красное, мягкое, блестящее, сложенное в несколько раз. Встряхнув, развернул. Это было что-то вроде мантии — традиционной, профессорской, какие и на Земле кое-где носили по сей день. Вслед за мантией последовал головной убор — высокий цилиндр без полей того же, что и мантия, цвета. И, наконец, какой-то свиток.

Наюгир

показал жестами, что разворачивать его не нужно, а улыбкой — по-видимому, то, что свиток этот, как и все прочее, всего лишь традиция, и их не следует принимать всерьез. Тем не менее он указал на комбинезон и сделал знак рукой, не оставляющий сомнения. Профессор скинул комбинезон. Наюгир, нисколько не шокированный его наготой, сам накинул мантию на плечи Горбика, помог вдеть руки в широкие рукава и водрузил на голову профессора цилиндр — правда, немного косо, так что Горбик сам поправил головной убор. Мятый корабельный комбинезон остался на полу, в мантии Горбик выглядел профессором на все сто. Даже стоявшие у двери одобрительно кивнули и несколько раз переступили с ноги на ногу; может, именно так здесь выражалось одобрение.

Полюбовавшись содеянным, наюгир сделал обеими руками несколько округлых жестов, явно не означавших ничего, кроме удовлетворения; затем руки очень плавно вытянулись в сторону двери — и это, надо полагать, было приглашением выйти из карантинного помещения.

Переглянувшись, все трое двинулись к выходу. Наюгир, однако, повернувшись к Изольду и Кромину, раскинул руки широко, как бы преграждая путь, и произнес что-то. Потом он подал знак другому сопровождающему, и второй мешок был принесен к их ногам. Белорубашечный указал на мешок пальцем, взмахнул руками, словно что-то на себя надевая, потом направил палец к двери. Кромин кивнул и повторил те же движения — в знак того, что все понял. Наюгир улыбнулся.

— Понятно, — сказал Изольд. — Сейчас и мы облачимся в мантии. Видели бы меня девочки из медотсека…

В мешке, однако, были не мантии, а кафтаны, наподобие тех, что носили двое сопровождающих, только без поясов. Пока они переодевались, Горбика торжественно взяли под руки и повели к выходу.

— Э-э-э!.. — вскинулся Кормин, подскакивая на одной ноге, другую он в это время с трудом пропихивал в узкую штанину.

Наюгир успокаивающе помахал ладонями, снова указал на людей и на дверь, и хозяева удалились.

— Я смотрю, они времени зря не теряют, — сказал Изольд, быстро справившийся с брюками. — На сегодня вроде бы ничего не было предусмотрено…

— Либо они так спешат овладеть терраной, что не хотят терять ни минуты, либо банкет предполагается только для профессора, а нас накормят в помещении для слуг. Согласно местным традициям.

— Традиции обогащают жизнь, — сказал Изольд наставительно.

— Это смотря какие. Горбик приехал, чтобы обучать, а мы — учиться. Так что мы все-таки не слуги, а вроде бы студенты.

— Ладно, пусть учатся нашему языку, лишь бы не воевали, — отозвался Изольд.

— Да они вроде бы и не собираются воевать, — с

этими словами Кромин надел кафтан. — Чем воевать, мечами да копьями? Их интересуют дозволенные технологии, для этого надо торговаться, для торговли необходимо общение, а вот для этого им и нужен Горбик — один из лучших специалистов по терранскому языку да и вообще, наверное, лучший наш лингвист.

Оглянувшись в поисках зеркала и не обнаружив его, Кромин спросил:

— Ну, как я выгляжу?

— Ты ослепителен! — поднял большой палец Изольд. — Погибель местных красавиц. Интересно, какие у них нравы?

— Будем общаться на языке жестов, пока профессор не познакомит с какой-нибудь особо успевающей студенточкой.

— Не надо, — серьезно сказал Изольд. — Знаю я эти нетехнологические миры с древними традициями. Не так посмотришь — или женись, или выкуп плати.

— Значит, скорее овладевай их языком, — посоветовал Кромин. — А что это у тебя?

Изольд в это время пристраивал к себе под рубашку какую-то плоскую коробочку, которую извлек из нагрудного кармана комбинезона.

— Диктофон. Пригодится для занятий.

— Да? А мне показалось, что это полевой анализатор.

Изольд остро глянул на Кромина, но не успел и слова сказать, как дверь взлетела, и двое в зеленых рубашках пригласили их выйти из карантинного помещения.

— Думаю, пора встречаться со студентками, — весело сказал Изольд и потер ладони друг о друга.

Ты лучше подумай, что будет, если они обнаружат то, что ты спрятал за пазухой! — сердито проговорил Кромин.

— Ничего не будет, — беззаботно отозвался Изольд. — Они рады каждой новой игрушке, а ты, надеюсь, не выдашь меня, когда вернемся.

— Так себе цивилизация, — бормотал себе под нос Кромин, закончив внимательный осмотр своего жилища. — Существовать можно, но без роскошеств. Чистенько, хоть и бедненько… Почти президентский люкс, только президент этот с какого-то мелкого астероида…

Он ворчал, прекрасно понимая, что по здешним условиям это и впрямь роскошное помещение: три комнаты, обставленные мебелью, чем-то похожей на земную, только приспособленной для невысоких стен; пол застлан ковром, сплетенным из толстых грубых нитей. Окно во всю стену открывало прекрасный вид на долину, покрытую буйной растительностью; вдали, в туманных горах проблескивали водопады… Чем-то этот пейзаж был странен — Кромин даже не подозревал, что на сухой и маловодной Наюгире есть такие живописные уголки.

Подойдя ближе, он понял, что ошибся. Это было не окно, а огромная цветная картина. Прозрачные, почти светящиеся краски, тонко выписанные детали создавали полную иллюзию пейзажа за окном.

Кромин хотел было потрогать картину, но рука не поднялась, да и кто знает, вдруг краски могут осыпаться от его неосторожного прикосновения, как осыпается радуга на крыльях бабочки в пальцах грубого охотника.

Вторую комнату тоже украшала картина, только поменьше, и на ней были изображены скалы и птицы, не похожие на птиц.