Журнал «Если», 1999 № 04
Шрифт:
Удар, последовавший в ответ на притязания Марка, заставил его отпрянуть и взвыть от боли.
Потом его глаза мстительно вспыхнули, и он опять подступил к женщине.
— Ты поплатишься за это! — взвизгнул он и с неожиданной силой швырнул ее на алтарь.
«Кто и за что должен поплатиться?» — подумал Малагирос. Ответ был почти готов. Он склонился к говорящей могиле и прижал к крышке ухо. Внизу раздавалось теперь сразу несколько голосов. Один, впрочем, перекрывал остальные.
— Схватить ее! Схватит ее кто-нибудь?!
Малагирос
Понимая, что ему придется пожалеть о своем поступке, Малагирос тем не менее сжал покрепче меч и спрыгнул в могилу, свалившись прямиком на спину Марку. Его ноги словно погрузились в рыхлое тело. Марк повалился, как куль, и более не поднялся. Рядом с ним свалился маг, изрыгая пену в припадке религиозного безумия.
Малагирос обернулся, двигаясь в автоматическом ритме, освоенном благодаря тысячечасовой практике в спортивном зале. «Сверху-вперед-поворот-назад» — таков был ритуал, который без устали проделывала его разящая рука. Его обуревала паника: он уже представлял себе, как лежит рядом с Афонией на алтаре, побежденный численно превосходящим противником.
Меч в очередной раз пронзил чье-то тело и скрипнул по кости. Эти люди не имели элементарного понятия о самообороне и только мешали друг другу. Один из недругов, толкнув своего соратника прямо на меч, кинулся на Малагироса, размахивая священным кинжалом. Малагирос вырвал меч из тела очередного врага и одним ударом отсек жрецу нижнюю челюсть.
«Жаль, что мне приходится это делать. Лучше бы они разбежались!» — подумал он.
Одна из жриц хотела было вонзить в спину Афонии ритуальный кинжал, но ее выдала тень. Афония развернулась, схватила женщину за обе кисти и повалилась на спину, перекинув напавшую через голову. Ее ноги въехали жрице в живот. Жрица ударилась головой об пол. Несмотря на крики вокруг, хруст ее шейных позвонков услышали все.
Малагирос заколол еще одного человека в пурпурной накидке и, высвободив меч, уставился в безумные глаза своего последнего противника. Все говорило о том, что, невзирая на яркие доказательства обратного, этот тоже верил, что божество обеспечит ему победу над чужаком.
— Уйди, — тихо произнес Малагирос, — не то я тебя убью.
Человек определенно не желал слушать голос рассудка. Он даже улыбнулся.
— Вряд ли, — заявил он.
Малагирос пожал плечами.
— Ты сам сделал выбор.
Человек кинулся на него. Малагирос сделал выпад мечом и поразил его в грудь. Умирающий вскрикнул; из-за спины Малагироса раздался такой же крик, и он, вырвав из тела лезвие меча, мгновенно развернулся. Перед ним стоял, задрав руки, главный маг. Каменная колотушка с грохотом упала на пол.
Малагирос посмотрел через
— Ты его заколдовала? — тихо спросил он.
Она приподняла бровь.
— В этом не было необходимости. Видишь ли, — она сделала рывок, и тело мага повалилось на пол, — самый лучший символ острого ножа, — она показала окровавленный ритуальный кинжал, — это острый нож.
Он усмехнулся и в первый раз посмотрел на нее внимательно.
Афония была обнажена, если не считать густой сети из камешков, свисавших на золотых нитях с ее талии. В свете факелов ее груди поблескивали, как жемчужины. Малагиросу стало трудно дышать.
Она перебросила из-за спины волосы и сложила на груди руки. И ее, и его собственная реакция выбила Малагироса из колеи. Он не сводил глаз с ее раскрасневшегося лица.
— Мне нравится твое платьице, — насмешливо проговорил он.
— У тебя не найдется какой-нибудь накидки? — спросила она. Ее взгляд был сердитым, голос бесстрастным. Она не глядя указала на трупы. — Не могу же я напялить это!
Он вполне мог ее понять: клоунская одежда намокла от крови. Лично он побрезговал бы ей, даже будь она чистой. Сняв с себя тунику, он протянул ее Афонии.
— Ни один не спасся, — заключила она, надевая тунику через голову. — Поднять тревогу будет некому. Теперь у нас одна задача: побыстрее отсюда убраться.
— Не совсем, — возразил он, переводя взгляд с нее на идола и обратно.
Она ахнула. Оба, словно сговорившись, метнулись к статуе, забрались на алтарь и стали ковырять каменную физиономию: он — мечом, она — кинжалом. Каждый завладел тремя глазами.
Малагирос нахмурился.
— Ты несправедлива. Тебе следовало отдать все мне: ведь я спас тебе жизнь.
— Это ты несправедлив, — возразила она. — Иначе вспомнил бы, что это я спасла тебе жизнь.
— Моя жизнь была бы вне опасности, если бы не ты. Вся эта дурацкая ситуация сложилась только по твоей вине. — Он сунул глаза в карман. — Давай-ка побыстрее сматываться. — С этими словами он устремился к одной из дверей.
— Минуточку! — окликнула она его, не отставая. — В каком это смысле «только по моей вине»? О чем ты?
Он сорвал со стены факел и, не отвечая, помчался по коридору.
Она в замешательстве наблюдала, как исчезает за поворотом его мускулистая спина. Возлагая на женщину всю вину, он, конечно же, имел в виду не только события в подвале. «Но кто же положил начало нашему соперничеству, если не он сам?» Все еще недоумевая, она бросилась за ним вдогонку.
В один прекрасный день она обнаружила, что, какой бы волшебный предмет ни привлек ее внимание, за обладание им с ней соревнуется сильный соперник. Она быстро разобралась, кто выхватывает облюбованные диковины у нее из-под самого носа, но так и не выяснила причину. Отец Малагироса был рабом банкира и изрядно преуспел после того, как выкупился. Малагирос раздавал свои трофеи не реже, чем продавал. Тем временем доходы Афонии снизились так резко, что это не могло не вызвать тревоги.