Журнал "Если" 1999, номер 11
Шрифт:
– Как там Бруно? – спросила Весна, разжав свои цепкие пальцы. – Давненько не виделись! Я уже собралась навестить вас вечерком.
– Не стоит, – поспешно сказал я. – Сегодня к нам придет дядя Станс. Они с отцом планируют поездку на станцию Девон.
– Вот как? Надеюсь, они намерены переждать стужу?
– Они намерены отправиться завтра. Я тоже еду.
– О нет, – она внезапно побледнела. – И ты, и Бруно? Это же опасно! Я не смогу жить, если потеряю вас обоих.
– Послушай, ты не можешь говорить потише? Об этой поездке не должны
– Ради Фа, о чем ты толкуешь, Харди? Завтра вся деревня увидит, как уезжает мотокар.
При виде ее доброго, пухлого, ужасно расстроенного лица во мне шевельнулось забытое чувство, и я непроизвольно дотронулся до ее руки.
– Не беспокойся, у нас все будет в порядке! Кстати, нам нужно немного муки. Отец опять просчитался.
Весна взяла у меня горшочек и отмерила несколько горстей из дощатого ларя. Все присутствующие внимательно следили за процедурой, запоминая каждую горсть.
– Не только Бруно просчитался, – спокойно сказала она. – Мучные рационы будут урезаны. Ванда завтра же объявит об этом.
– Что ж, придется восполнить рацион овощами.
– С завтрашнего дня выдача овощей ограничена. С мясом тоже серьезные проблемы. Не будь в Носсе избытка рыбы, мы уже оказались бы в большой беде… – Она вздохнула и взяла меня за руку. – Одиннадцать поколений назад была суровая зима, хотя и не такая плохая, как эта. Но люди восстали против своих предводителей, взяв штурмом амбар, и предводительница женщин погибла.
– Как, ее убили?! – Беседа с мистером Мак-Нейлом была еще свежа в моей памяти.
– Нет, ее засыпало зерном. Кто-то выдернул заслонку бункера. Когда предводительницу откопали, она уже задохнулась.
– Хорошо, что это был не предводитель, – только и мог сказать я. – А то, глядишь, я бы вовсе не родился.
Лицо Весны омрачилось.
– Знаешь, я должна увидеться с Бруно. Тем более, что завтра вы уезжаете.
Я представил, как толстая немолодая женщина вдруг появляется в мужской деревне. Кошмар.
– Не понимаю, зачем тебе это нужно.
– Что тут непонятного? Я люблю его, – сказала она на весь амбар.
В ту ночь мне приснился странный сон, где перемешались воспоминания множества моих предков. Там царили холод и ужас, кровь и смерть. Там была девушка, похожая на Чару, и все-таки не Чара, ее прекрасное лицо и карие глаза дарили мне спокойствие и разум. И было там что-то еще, что намекало на долгие, как жизнь, отношения между женщиной и мужчиной.
Я думал об этом, когда Весна махнула нам рукой со своего порога. Отец помахал в ответ, нисколько не стыдясь. Как они могут любить друг друга целых семнадцать лет? Любовь вообще не может длиться. Это всего лишь кратковременный период сплетения тел для зачатия потомства.
Мотокар под управлением дяди Станса бодро загромыхал по дороге. Клетка с аварийным попугаем, подвешенная на крюке, стала монотонно качаться, и птица, вцепившись в жердочку, издала пронзительный вопль. Все остальные устроились на боковых скамейках, поближе к топке: мы с отцом,
Фоун примерно моих лет, она хорошая девушка и недурна собой, но… Это очень большое «но», поскольку Ванда давно мечтает о том, чтобы мы с Фоун в надлежащее время завели детей. Мальчик получит мою память, предположительно восходящую к началу начал, девочка – память Фоун, объемлющую двадцать три поколения. И если у Триггера не будет сына (а я даже вообразить не мог, чтобы Триггер когда-либо решился на надлежащие действия!), в один прекрасный день мой сын от Фоун станет предводителем. А наша дочь, понятно, будет предводительницей. Ванда говорит, что это пойдет на пользу Иаму.
Плевать мне на Иам. Между мной и Фоун нет ни единой искорки интереса, по крайней мере с моей стороны. У меня точно ничего не получится. Но, с политической точки зрения, довольно странно, что Ванда не желает свести свою дочь с Триггером. Возможно, думает, что риск слишком велик? От Триггера могут родиться такие же ослы, выражаясь словечком мистера Мак-Нейла (осел, как он объяснил мне, похож на локса, но только с длинными ушами и еще глупее). Дядя Станс, разумеется, был бы счастлив одобрить такой союз, но повлиять на Ванду он не в состоянии. У нее слишком твердый характер.
На этой стадии моих рассуждений дядя Станс угодил передним колесом в какую-то дыру, и Фоун под одобрительным взглядом Ванды схватила меня за руку, чтобы удержать равновесие. Я не возражал. Ее рука была живой и теплой, в то время как за тонкими стенами кабины царили безжизненный холод и белизна.
Белый цвет ужасен, это цвет смерти. Снаружи мы очень скоро впали бы в безумие и бросились бежать неизвестно куда, чтобы в конце концов упасть в снег лицом и заледенеть.
Когда дядя Станс выбрался на более или менее ровный участок дороги, отец сказал:
– Может, стоит освежить в памяти аргументы, которые мы намерены представить землянам?
– Угу, – откликнулся дядя. – Я вижу, ты надел церемониальный плащ, который сшила та женщина. Может, мне стоит напомнить тебе, кто тут главный?
– Это самый теплый плащ, какой у меня есть. – В голосе отца прозвучала непривычная нотка раздражения. – У тебя копье предводителя, не так ли? Возьми себя в руки, Станс, и давай поговорим о деле.
Копье дяди Станса, украшенное красной кисточкой, – вещь уникальная и служит не только охотничьим оружием, но также общепризнанным символом его общественного статуса.
– По-моему, мы должны твердо стоять на своем, – заявила Ванда. – В конце концов, это они сидят на нашей земле.
– Которую мы сдали им в аренду, – напомнил отец.
– Мы можем разорвать договор в одностороннем порядке, – самодовольно заявил дядя. – Так записано в соглашении.
– Правильно, Станс, – поддержала Ванда. – Покажем им, кто здесь хозяин!
Два старых дурня продолжили в том же духе, и я уже ждал, когда кто-нибудь из них предложит вышвырнуть землян с планеты грубой силой, но отец не выдержал.