Журнал «Если», 2000 № 08
Шрифт:
— Спасибо…
— Дурак! — бросила Кристина, — Тебе что, все потрогать надо?
Эрвин засмеялся. Опутавший его обрезок лозы вяло шевелился. В длину в нем оказалось метра четыре.
— Сойдет…
— Не поняла, — сказала Кристи.
— Счастье, что я все-таки не выпустил эту дрянь, — заметил Эрвин, надевая робу через голову, и поморщился, задев рубец. — Если бы хлестнуло концом… Я видел такие раны — зрелище не для слабонервных. Бывает, помирают от одного удара.
Обрезок шевельнулся в последний раз и замер.
— Так это что — оружие?
— Угу.
— Против людей?
— Против всех.
Они снова сели на ящик.
— Лучше бы ты нашел что-нибудь поесть, — заметила Кристина.
Эрвин покачал головой.
— Здесь — нет. Если хорошо пойдем, то завтра — может быть. Сегодня придется поголодать. Пей воду, помогает.
— Меня от нее тошнит. А твои местные ресурсы?
— Были бы, если бы до нас здесь никто не ходил. Изгонять закоренелых преступников в Саргассово болото начали на Хляби еще лет сто назад. Можешь не сомневаться: что у берегов не подъедено, то распугано. Здесь мы ничего не найдем, кроме головастиков. Да и тех мало.
— А дальше?
— А дальше доходят не все. Слушай, может, хватит говорить о еде? Давай поболтаем о чем-нибудь другом.
— О чем? — спросила Кристина, не оглядываясь.
— Например, о том, почему ты решила пойти со мной, а не с ними. — Эрвин кивнул в сторону приближающейся команды Юста.
— Тебе это интересно?
— Не очень. Но не молчать же.
— Я думала, ты крутой мужик.
— И кем же я оказался на самом деле? — спросил Эрвин с усмешкой.
— Кабинетным работником, — объявила Кристина. — Когда ты снял робу, мне все стало ясно. Белое тело, жирок даже… Ты и вправду никогда не бывал в этих краях.
— Жалеешь?
— Теперь нет. Но если бы пришлось выбирать снова… не знаю, не знаю. Юст, конечно, подонок, но выглядит понадежнее тебя… уж прости за прямоту.
— Прощаю. Кстати, еще не поздно переиграть.
Кристи не ответила, и Эрвин не настаивал. Отдыхая, оба долго смотрели, как, растянувшись по болоту шагов на пятьдесят, к ним приближаются люди Юста.
Первой в связке шла Лейла. Поровнявшись, скользнула по Эрвину ненавидящим взглядом и остановилась. Веревка провисла, попала под ноги шумно дышащей Кубышечке. Запутавшись, та рухнула на четвереньки. Колыхнулся зыбун, Кубышечка охнула.
Все тяжело дышали.
— Тесны дороги на Хляби, — объявил Эрвин, дождавшись Юста, идущего предпоследним в связке. — Двоим никак не разойтись.
— Ты! — прорычал Юст. — Я тебе говорил: не попадайся мне не болоте? Говорил, нет?
— С удовольствием, если ты не будешь наступать мне на пятки.
Не вставая с ящика, Эрвин поигрывал бичом. Очевидно, этот предмет был хорошо знаком Юсту ван Боргу, поскольку тот сразу сбавил тон:
— Полярный Волк ходит там, где хочет. Между прочим, — Юст помедлил, прищурившись, — я раздумал продавать
— Ты его уже продал.
— Да? Что-то не припомню. По-моему, ты добровольно отказался от своего рациона, только и всего. Кто думает иначе? Но так и быть, можешь получить назад свои брикеты.
Кристина сглотнула.
— Нет, — Эрвин с улыбкой покачал головой.
— А если я очень хорошо попрошу? — Глаза Юста угрожающе сузились.
— Попытайся.
— А если попросим мы все?
Свистнув, бич рассек веревку между Юстом и Джобом. Еще один свистящий удар окончательно отделил Юста от связки.
— Так тебе будет удобнее просить…
— Сволочь!.. — выхаркнул Юст. Шест, что он держал, как пику, оканчивался острием примотанного за рукоятку ножа, отнятого, как видно, у Кубышечки. Собственный нож Юста висел, как положено, у него на шее. — Ты уже труп, понял, придурок? — Однако, против ожидания, Юст шагнул не вперед, а назад.
— В следующий раз я уполовиню твой шест, — зловеще предупредил Эрвин. — А потом тебя самого. Устраивает?
— Отстань от человека, Волк, — проговорил Обермайер. — Что продано, то продано, он в своем праве.
Вряд ли Юст всерьез накинулся на старого проповедника, скорее, обрадовался возможности сохранить лицо.
— Ась? Как ты сказал? А ну, повтори! От че-ло-ве-ка?!
— Господь Вездесущий внушает ему нечто, нечто же Он внушает и нам. Нам не отнять ящик, а значит, Он того хочет.
— Козел старый, — прокомментировал Хайме.
Лейла угрюмо молчала. Кубышечка опять начала всхлипывать. Джоб нагреб под себя ком мокрых водорослей и сел, тяжело дыша. Валентин тупо топтался на одном месте, выдавливая болотную жижу.
— Эй, Юст! Твои люди не могут поискать место для привала где-нибудь еще? — спросил Эрвин.
— Сам поищи!
— А что, и поищу. — Эрвин встал. — Пойдем, Кристи, пора. А вам — счастливо оставаться. — Он насмешливо сделал ручкой, обращаясь преимущественно к Юсту. — Между прочим, не советую идти по нашему следу.
— Тебя, умника, не спросили, — огрызнулся тот.
— Ты что, не мог их прогнать? — спросила Кристи, когда они удалились на полкилометра.
— Мог, наверное. Но зачем? Они устали, а мы уже в порядке. Можем идти. Спорим, они пойдут по нашему следу?
Мутное красное солнце дрожало на востоке, путаясь в болотных испарениях, и не резало глаза. Зыбун не кончался. Маслянистая пленка на поверхности луж казалась ржавой и при свете дня. Чавканье и чмоканье мокроступов накладывалось на однообразный шорох ползущего за Эрвином ящика.
— Как это глупо, — глуховато сказала Кристина, не обратив внимания на ответ. — Глупо и унизительно. Я о приговоре. Нам приказали — мы ушли. Без слова, без писка. Месим вот грязь. Один Волк огрызнулся… и тот по-шакальи.