Журнал «Если», 2000 № 11
Шрифт:
Теперь Маскелл рассердился, на его виске запульсировала жилка. Все еще сдерживаясь, он произнес:
— Сьюзен, ты огорчена, и я это вижу. Но сумей взглянуть правде в глаза. Думай обо мне, что хочешь, но я не желаю, чтобы ты зависела от милости прихода и сидела на пособии. Роберт Эймс был моим хорошим другом…
— Убирайся, Маскелл, — процедила Сьюзен. — Пошел вон!
Улыбочка сквайра мгновенно пропала. Фамильный подбородок дрожал от ярости.
— Не смей даже произносить имя моего мужа! Убирайся!
— Сьюзен…
—
Маскелл взглянул на раненого мужчину. Литтон легко спрыгнул с кровати и встал. Гость был настолько высок, что ему пришлось слегка наклонить голову, чтобы не задеть потолочную балку.
— Кажется, мы не…
— Литтон.
— И вы…
— И я буду признателен, если вы покинете сей дом, как пожелала гудвайф Эймс. И закроете ворота, когда будете уходить. Деревенская вежливость, сами знаете.
— Всего хорошего, — прошипел Маскелл и вышел.
Наступила тишина.
— Вы уже второй раз лезете в мои дела! — возмутилась Сьюзен. — Разве я просила вас о помощи?
Литтон улыбнулся. Из его взгляда исчезла напряженность, сменившись хитрецой.
— Прошу прощения, гудвайф.
— Не повторяйте этого, Литтон.
На следующий день Литтон окреп настолько, что вышел во двор. Но ездить он еще не мог: едва он сжимал левую рукоятку «нортона», как бицепс раскаленной кочергой пронзала боль. Ему пришлось остаться на ферме.
— Можете выполнять разную мелкую работу, — разрешила Сьюзен.
— Элли покажет, что и как.
— Пусть покормит цыплят? — обрадовалась Элли. — А я пока соберу яйца.
— Это ему не повредит.
Сьюзен направилась доить коров к каменному сараю, куда скотину загоняли на ночь, а Элли взяла Литтона за руку и повела в курятник.
— Маскелл своих кур держит, точно в тюрьме, — сообщила она Литтону. — Укорачивает им клювы кусачками и запихивает в клетки, как сардины в банку. Если какая дохнет, то другие ее съедают. Куры у него — настоящие убийцы…
Они свернули за угол.
В курятнике стояла мертвая тишина. В глазах Элли заблестели слезы. На заляпанной алыми пятнами соломе валялись пернатые тушки. Первым делом ей пришло в голову, что в курятник пробралась лиса.
Литтон поднял кусок проволочной сетки. Он был аккуратно вырезан. А на стене кто-то намалевал кровью знак: перевернутый трезубец в круге.
— Бродяги, — процедила Элли.
Близ Гластонбери находился большой лагерь хиппи, прозванный «цыганским табором». После войны им было велено оставаться в лагере и жить на пособие. Но бродягами их прозвали как раз потому, что они не могли подолгу усидеть на одном месте; хиппи нередко сбегали из «таборов» и устраивали набеги на фермы и деревни.
Литтон покачал головой:
— Хиппи вечно голодны: убив кур, они бы их обязательно забрали. И конечно, не забыли бы яйца.
Яйца кто-то собрал в кучку, а потом тщательно растоптал.
Кровь оказалась
— Где у вас огород? — спросил Литтон.
У Элли дрогнуло сердце.
Она показала ему тропинку к огороду, отделенному от фруктового сада густой живой изгородью. Кто-то выдрал подпорки для бобов и с их помощью уничтожил весь будущий урожай. Капусту измочалили, молодую морковь расплющили каблуками, кабачки раскрошили. От теплицы остался лишь скелет: стекла разбили, а каждый куст томатов выдрали с корнем и растоптали. Даже на грядочке с лекарственными травами, за которой ухаживала Элли, все выдрали и разбросали.
Элли зарыдала, не стесняясь обильных слез. Кто-то уничтожил сотни часов труда.
На раме теплицы трепыхался клочок ткани. Литтон осмотрел его: домотканое пончо из крашеных ниток, усеянное значками с изображением листьев марихуаны, мультяшных котов и какими-то разноцветными пятнами.
— Хиппи! — завопила Элли. — Долбаные хиппи!
К калитке у входа на огород подошла Сьюзен. Она пошатнулась, едва не упав, и ухватилась за калитку.
— Это не хиппи, — сказал Литтон.
Он поднял сломанный томатный куст, валявшийся у входа в теплицу, и показал на размазанное желтое пятно.
— Элли, где ты недавно такое видела?
— Терри Гилпин, — вспомнила Элли. — Когда он плюнул на письмо.
— Плюет он точнее, чем стреляет, — прокомментировал Литтон и поморщился. — К счастью.
Литтон стоял у мотоцикла, доставая из багажника перчатки.
— Вы уезжаете? — спросила Элли.
— Нет, — ответил Литтон, надевая пояс с револьверами. — Я еду в паб.
Он щелкнул пряжкой и поправил кобуры на бедрах. Оружие словно придало ему сил, заставило выпрямиться.
Сьюзен, все еще не оправившаяся от потрясения, не возражала.
— И вы хотите застрелить сквайра Маскелла? — спросила Элли.
— Просто собираюсь пропустить стаканчик.
Элли крепко обняла Сьюзен. Они вот-вот могли потерять все, что у них осталось, но каждая была готова отдать другой все свои силы. И тут Маскелл был бессилен что-либо изменить.
Литтон направился к воротам.
Элли разжала объятия. Какое-то мгновение Сьюзен ее не отпускала, но потом безмолвно благословила. Элли знала, что ей нужно присмотреть за Литтоном.
Он уже прошел половину пути, когда Элли догнала его возле навеса у автобусной остановки, оставшегося с тех времен, когда здесь еще ходил рейсовый автобус. Дальше они зашагали вместе.
— Надеюсь, вы его застрелите, — сказала она.
— Я лишь хочу понять, почему он настолько одержим желанием завладеть вашей фермой, Элли. У таких, как Маскелл, всегда есть причины. Вот почему они такие ничтожества. Опасаться надо лишь тех, у кого нет причин.