Журнал «Если», 2001 № 04
Шрифт:
— Ну, теперь мы и в самом деле отправились в мир фантазий, — сухо прокомментировал его слова Эрнест.
— А мы его никогда и не покидали, — возразил Майкл. — До тех пор пока мы, хрупкие, не знаем, что происходит, и ведем себя как бессловесные жертвы, эксперимент — или что там еще? — будет продолжаться. А если подопытным кроликам станет известно, что они его участники? Если они попытаются понять, каких целей намеревается достичь ученый?
— Эксперименту будет положен конец, — сказал Эрнест. — Подопытных кроликов уничтожат… Или выпустят на свободу… Но мы же совсем ничего
Майкл молчал некоторое время, потом сказал:
— Я уверен только в одном. Очевидному отсутствию объяснения происходящего обязательно должно быть объяснение. — Он вытянул руки, словно пытаясь охватить весь Лондон. — Очень трудно поверить, что все это, включая и нас самих, создано для удовлетворения идиотского каприза. Должна быть разумная цель… Помнишь тот день, давным-давно — трудно даже представить себе, как давно — мы ходили в детский сад, и мисс Шелли рассказала нам легенду о Сверхчеловеке?
— Помню, — взволнованно ответил Эрнест. — Странно, что с тех пор никто о ней не вспоминал.
— Один раз отец ее упомянул, — сказал Майкл. — После того, как мы посмотрели «Унесенных ветром». Мы поссорились, потому что я задавал слишком много вопросов. В конце концов он предложил мне подумать над тем, а не правдива ли легенда о Сверхчеловеке… Знаешь, я вспомнил кое-что еще. Вдруг. В тот день, когда мисс Шелли рассказала нам легенду, отец спросил меня, как она мне понравилась. Но ведь я ему про нее ничего не говорил. Тогда как он узнал?
— Значит, ему было заранее известно, что нам ее расскажут.
— Значит, — сказал Майкл, — легенда очень важна. А что если наш безумный ученый и есть Сверхчеловек? Я не знаю почему, но мне вспомнился конец легенды. Сверхчеловек говорит: «Суть в том, кто одержит верх. Человек будет контролировать машины или машины человека». И еще: он отправляется спать на десять тысяч лет.
— Фантазии, — вздохнул Эрнест. — Фантазии, от которых мы все в конце концов спятим.
— Нет, Эрнест. Мы можем погибнуть… но смерть лучше, чем безумие. Завтра мы пойдем в нашу идиотскую школу в последний раз. Завтра мы в последний раз сделаем то, чего требуют от нас сухари.
— Подопытные кролики взбунтовались, — невесело рассмеялся Эрнест. — Мне нравится. Но сколько их будет, этих кроликов? Только два… или три?
— Все, кому надоело жить в клетке. Мы должны собрать хрупких и рассказать им все. Только не в школе. Как же это устроить?
Эрнест задумался на несколько минут.
— Думаю, можно сказать, что речь идет о жизни и смерти, и попросить их поклясться, что они не будут болтать.
— Ну, на это можешь не рассчитывать!
— И очень хорошо, — удивив Майкла, сказал Эрнест. — Ведь мы же хотим положить конец тайнам. Почему бы не предложить ребятам прийти в Гайд-парк? Добраться туда ни для кого не составит труда.
— Место подходящее — не хуже и не лучше любого другого. По правде говоря, очень даже хорошее место. Рядом с детским садом. Вся наша жизнь проходит за стенами детского сада… Ладно, пошли домой, Эрнест. В последний раз ляжем спать как заводные куклы. Мне нужно
— Ну, кто-нибудь обязательно придет, — успокоил его Эрнест. — Из чистого любопытства… Майкл, а что случилось с хрупкими из школы в Северном Лондоне? Может быть, они попытались проделать нечто похожее?
— Я думаю, что в школе Северного Лондона, — вздохнув, заявил Майкл, — не было ни одного хрупкого. Одно из условий эксперимента. Вот и все.
Он посмотрел на небо: облака разогнал ветер, и появились звезды. «Интересно, — подумал Майкл, — над городом под названием Лондон на планете по имени Земля светят такие же звезды?»
Глава 28
Здание детского сада было заброшено — пустое строение, выполнившее свою задачу. Оболочка, увитая плющом и вьюнками. Мавзолей прошедшего детства. Напоминание о том, как уходит время.
Майкл устроился на садовой ограде возле ворот. Он был один. Эмили и Эрнест — так он надеялся — уговаривали остальных хрупких прийти в парк и послушать то, что он собирается им сказать.
Майкл страшно замерз, несмотря на то, что светило солнце. Он остался наедине со своими пугающими мыслями и воспоминаниями, которые не давали никакого утешения. Несколько раз он принимался пересчитывать в уме имена знакомых хрупких. Сорок три. Всего. Как он ни старался, результат все время получался один и тот же. Ему казалось, что их должно быть больше. Намного.
Сорок три хрупких во всем Лондоне! А сколько сухарей? Пятьсот, тысяча, две? Сосчитать невозможно. Но их оказалось достаточно для выполнения поставленной перед ними задачи. Достаточно, чтобы заставить хрупких поверить… по крайней мере, на время…
Майкла начала бить дрожь — воздух был теплым, но пугающие мысли и чувства сковывали его ледяным холодом. Сидя на стене, он вспомнил день, когда ребятишки в детском саду отправились собирать листья. И девочку, которая за ним шла, девочку с золотыми волосами по имени Эллен Терри. Майкл не забыл, как пытался от нее отделаться, потом убежать и, в конце концов, охваченный отчаянием, убить. Именно тогда он узнал, что сухаря прикончить совсем не просто. А мальчишка Гораций Нельсон спокойно посоветовал ему сбросить Эллен Терри из окна высокого здания, если он хочет с ней разделаться.
Бедняга Гораций! Он научился бояться и ненавидеть сухарей раньше всех остальных.
А еще Майкл вспомнил чудного маленького мальчика, кричавшего, что он ненавидит всех детей, потому что они не настоящие — ведь они не могут снять голову. Мальчугана, который отчаянно лягался и визжал, когда его вынесли из комнаты, и никто его больше не встречал.
Майкл поднял голову и увидел, что к детскому саду направляется сразу несколько компаний. Судя по количеству, Эрнест и Эмили добились гораздо большего успеха, чем он ожидал. Неожиданно Майкла охватил оптимизм. Впрочем, его радости не суждена была долгая жизнь. К нему приближались сухари. За ними следовали новые группы, еще и еще. Они подошли к Майклу и остановились в нескольких шагах от него, выстроившись ровным полукругом. Сухари молча ждали, что будет дальше.